Коррадо. Ты на коленях! Предо мной! Встань, Розалия, встань!
Розалия (вставая). Ну, слушай, Коррадо, вот мое решение! Пусть наша Ада всегда будет Эммой и останется у благородного человека, который дал ей свое имя. Что касается меня (жена — раба), пусть так и будет, я не жалуюсь, — я же иду за тобой в горы, в темницу, на эшафот, если хочешь.
Коррадо. Ты пойдешь за мной?.. За мной?
Розалия. Разве ты не нуждаешься в руке, которая бы разгладила твое чело, освежила твою кровь, которая бы тебя вела и поддерживала? Вот та рука, которую ты ищешь, вот она; возьми ее, она твоя!
Коррадо. Я не достоин коснуться ее!
Розалия. Бедный Коррадо! Забудь хоть на минуту прошлое… и успокой свою горячую голову на груди моей. Поди ко мне, несчастный Коррадо.
Коррадо (обняв Розалию). Розалия! Какое блаженство!
Розалия. Я тебе простила, все простила! Ты решился? Не правда ли?
Коррадо. Да, я решился; я не в силах более противиться тебе; железная душа моя растопилась в слезах на груди твоей.
Входит монсиньор.
Коррадо, Розалия, монсиньор.
Монсиньор. Извините, вы, вероятно, меня не ожидали. Но, кажется, я пришел в добрую минуту, чтоб принять участие в вашей назидательной беседе.
Розалия. Вы пришли прервать ее… но немного поздно; к моему счастью, все разговоры кончены, и мы во всем согласны. Не правда ли, Коррадо?
Коррадо. Да.
Розалия. Порадуйтесь, монсиньор, и позвольте мне удалиться. (Уходит.)
Монсиньор. Вы ее простили?
Коррадо. Вы, монсиньор, ошибаетесь: она меня простила.
Монсиньор. Прекрасно, взаимное оставление грехов — дело христианское. Но я слышал, стоя за дверью, — так как я пришел немножко рано и не хотел мешать вашим благородным излияниям, — что ваша Ада живет здесь под именем Эммы.
Коррадо. Живет, но не для меня.
Монсиньор. Не для вас?
Коррадо. Я должен отказаться от нее.
Монсиньор. Должны?.. Не может быть… Мужья и отцы не теряют своих прав.
Коррадо. Есть случаи, когда теряют.
Монсиньор. Я с вами не согласен.
Коррадо. Я верю. (Задумчиво.) Здесь, в несколько часов, душа моя стала чище, чем в продолжение четырнадцати лет заключения; в тюрьме рычал зверь, здесь плакал человек.
Монсиньор. Никто не имел права заставлять вас плакать, ваша семья принадлежит вам: Несчастный, и вы не понимаете, что хотят от вас избавиться! Доктор отнял у вас права отца, хочет отнять и супружеские.
Коррадо. Вы лжете! А вам бы не следовало.
Монсиньор. Я лгу?
Коррадо. Да, лжете. Ведь вы подслушивали у двери, как же вы не слыхали, что Розалия решилась итти со мной.
Монсиньор. Она притворяется, она знает, что полиция напала на ваши следы и что…
Коррадо. Молчите, не смейте оскорблять честную женщину!
Монсиньор. Честную?
Коррадо. Да, более нежели честную: святую.
Монсиньор. А! В таком случае мне остается только жалеть вас: полиция вас открыла, и я вас предупреждаю, что двери моего дома заперты для вас. Предоставляю вас судьбе вашей.
Коррадо. Я думаю даже, что вы на меня донесли.
Монсиньор. Вы не посмеете подозревать меня.
Коррадо. А вы не посмеете запереться. Подите, монсиньор, скажите тем, которые меня ищут, что я здесь и жду их.
Монсиньор уходит.
Действие пятое
Декорация та же.
Коррадо, потом Розалия.
Коррадо. Что медлит Розалия? Мои минуты сочтены. Ах, вот она!
Розалия. Коррадо, ты хотел говорить со мной, — вот я. Что, разве уж время нам отправиться?
Коррадо. Нет еще; мне прежде нужно кой-что сказать тебе и сделать несколько вопросов. Я был взволнован, очень разгорячен, не мог собрать мыслей, — теперь я покойнее. Розалия, сядь со мной.
Розалия садится подле него.
Скажи мне: сдержал ли я свое обещание? Умею ли я покоряться, молчать, терпеть?
Розалия. Да, Коррадо.
Коррадо. После твоих ласк, после твоего обещания итти со мной я должен был это сделать.
Розалия. И я тоже сдержу свое обещание.
Коррадо. Да, но какую жертву ты должна принести! Скажи мне, доверься мне! Розалия, не разорвется ли твое сердце, когда ты будешь покидать эти места, этот дом?
Розалия. Этот дом? И ты меня спрашиваешь! Не здесь ли мы покидаем, и, может быть, навсегда, нашу Аду?
Коррадо. Знаю; но кроме дочери, не жалко ли тебе оставить еще кого-нибудь?
Розалия. Кого же?
Коррадо. Отвечай прямее: того, кто останется с дочерью?
Розалия. Благородный человек…
Коррадо. Которому ты обязана многим, которому ты уступила мои права отца. Все ли я сказал?
Розалия. Коррадо, говори яснее!
Коррадо. Ты говори яснее: как ты жила у него столько времени, любила ли ты его, любил ли он тебя?
Розалия. Такие вопросы!..
Коррадо. Если я не имею права, так имею надобность знать все это. Розалия, признавайся мне смело, я и сам человек виновный и притом друг твой и готов простить тебя.
Розалия. Пусть друг меня судит, пусть муж меня обвиняет, если я того стою. Ты узнаешь то, чего, кроме меня, не знает никто в мире. Ты знаешь Арриго, знаешь его честность, его великодушие, ты хорошо знаешь, что он сделал для дочери и для меня. Я прибавлю только, что он избавил меня от ужасного чудовища, которое доводит до падения: от бедности. Оттого благодарность моя ему походит на обожание. Да и действительно только бог один мог послать мне такого ангела-хранителя! Я стала жить покойно, никакого страха, никаких угрызений я не чувствовала; но спокойствие мое нарушилось, когда я стала замечать, что чувства, мои к нему изменяются; а когда я заметила, перемена уж совершилась. Я стала наблюдать за собой, бороться — и победила.
Коррадо. А он?
Розалия. Мне кажется, он страдал и боролся так же, как я. Я потому так думаю, что хотя глаза изменяли нам, но звуки замирали на губах. Постоянно в таких отношениях, в такой борьбе и жили мы. Коррадо, клянусь тебе в том! Мы не хотели оправдать клеветы, чтобы не потуплять перед нею глаз своих. Но если к моему беспокойству, к тем мукам, которые я переносила как мать, ты прибавишь эту постоянную нечеловеческую борьбу, ты поймешь, какова была моя жизнь в продолжение этих четырнадцати лет искушений, непризнанной добродетели, клеветы и самоотвержения! Теперь я тебе призналась и жду твоего приговора.
Коррадо. Ты мне не все сказала.
Розалия. Все, Коррадо.
Коррадо. Нет. Ты не сказала мне вот чего: в минуты твоей внутренней борьбы, в минуту ослабления не приходила ли тебе в голову мысль, что весьма просто и естественно, — мысль о моей смерти.
Розалия. О твоей смерти?
Коррадо. Ты не думала? Не желала ее? Не просила у бога в награду за свою добродетель?
Розалия. Клянусь тебе! Я бы не смела глядеть на нашу дочь.
Коррадо. Но если бы это случилось, разве бы ты не вышла замуж за Арриго?
Розалия. Коррадо, это неблагородно! Как я отвечу тебе?