— Мам?
Она испуганно вздрогнула и повернулась. В дверях босиком и в ночной рубашке стояла ее дочь Джерри.
— Ты должна была заснуть еще час назад.
Джерри кивнула.
— Я не могла спать. Можно мне посмотреть с тобой телевизор?
— Только новости.
Эдис подвинулась в покрытом мягком кресле, и Джерри устроилась рядом. Девочка показалась Эдис худой как щепка. Она обняла ее.
Две минуты они наблюдали, как пожар пожирает мотель в Провиденсе, минуту — крушение поездов в Орегоне, еще минуту — подготовку к новому космическому полету на мысе Кеннеди, а потом еще две минуты — эффектное свадебное торжество двух кинозвезд, для каждой это была четвертая свадьба. Последние полминуты новостей были посвящены репортажу о демонстрации моделей в Париже. На манекенщицах поверх шифонового нижнего белья были только совершенно прозрачные платья ярких цветов. Все кадры были сняты дальним планом.
— Давай посмотрим местные новости, — предложила Джерри.
— Давай! — Эдис и забыла, что первая четверть часа обычно была посвящена так называемым международным новостям. — Но только потом — в постель. Почему ты не могла заснуть?
— Думала.
— О чем?
Джерри съежилась и спрятала голову на груди Эдис.
— О разном.
— Думала о разном. Понятно.
— О войне. О том, что, может быть, призовут Вуди. О том, что ты и папа поссорились.
Эдис судорожно два раза глотнула, но понадеялась, что дочь не заметила этого.
— Почему это тебя беспокоит? Это была вовсе не ссора, дорогая. Мы просто обсуждали наши дела.
— Вы в последнее время очень часто обсуждаете, не так ли?
Эдис подняла за подбородок голову Джерри и посмотрела ей в лицо.
— Это сарказм? Я считаю, что мы просто не очень ладим.
Джерри, скорчив глупую гримасу, усмехнулась.
— Мягко выражаясь.
— Да. Я знаю, тебе этого не понять, знаю. Но это иногда случается у женатых людей. — На мгновение Эдис остановилась и посмотрела на рекламу дезодоранта. — Иногда все это очень серьезно и приводит к разрыву, иногда нет. Я не знаю, какой из двух вариантов у нас.
На телеэкране промелькнул какой-то зубной эликсир, а потом началась программа местных новостей. Эдис увидела вашингтонского политика, призывавшего к эскалации войны. Против таких, как он, она пикетировала несколько часов назад.
— Между тем перед гостиницей в центре города, где выступал министр, полиция разогнала демонстрацию, — сообщил диктор.
На телеэкране появилось лицо вашингтонского политика, губы его двигались, но слышно ничего не было. Затем появилось изображение патрульной полицейской машины, движущейся по Парк-авеню.
— Сообщается о том, что многие получили ранения, — произнес диктор, на экране все еще видна была машина. — По неподтвержденным данным, серьезно пострадал офицер полиции. — На экране появился диктор, он читал текст, написанный на листе бумаги. Он остановился и посмотрел в камеру. — Сегодня мэр призвал жителей Нью-Йорка помочь в борьбе с преступностью на улицах…
Эдис выключила телевизор.
— Так нечестно, — сказала Джерри. — Или ты больше не хочешь смотреть?
— Просто не хочу смотреть очередную рекламу о том, как лечить саму себя.
— Но еще будет много новостей.
— Мне неинтересно.
— Интересно смотреть только мирную демонстрацию? — спросила Джерри.
— Да.
— Ты и за обедом горячо обсуждала эту тему.
— Да.
Джерри выпрямилась в кресле рядом с ней.
— Ты была там сегодня, правда? — вдруг спросила она.
Эдис пыталась найти подходящий ответ. Она слишком устала, чтобы говорить уклончиво.
— Да, — сказала она. — Я принимала участие в пикете.
— Вот так так!
— Вот так так. — Эдис кивнула. — Было страшно и скучно одновременно, Этим людям никто не верит, Джерри. Они чересчур торжественные и мрачные, все было похоже на собрание религиозной секты.
— Не было никакого избиения и никаких воплей?
— Несколько старых лозунгов. Несколько песен, довольно глупых.
— Ты просто не понимаешь смысла, — сказала Джерри. — Там совершенно другие женщины, мама. Бабушкины очки, длинные платья, волосы с пробором посередине, туфли, которые можно украсть только у монахини. Это торжественно. Ты, должно быть, сильно выделялась. У тебя же юбка выше колен.
Эдис слегка улыбнулась.
— Думаю, да.
— Полицейские тебя не тронули?
— Нет.
— А кто пострадал?
— Я… не знаю. — Эдис встала, и между ней и дочерью пролегло некоторое расстояние. — Я убежала, когда стало казаться, что дело принимает неприятный оборот.