— Квартир у меня было две, так ведь о них и говорить не стоит, обычные, в многоэтажках. Женщин было…
— Которых ты любил? Не трудись считать. Любил жену, — уверенно сказал ангел.
— Да, пожалуй, только ее… хотя ей со мной досталось…
— Жену отпусти, — посоветовал ангел. — Не вспоминай о ней. Мне кажется, года через два у нее появится другой человек. Не мешай ей, не тяни ее к себе. Женщине плохо быть одной.
— Да…
— Не беспокойся, она тебя любила. И сейчас любит. Во сне. Она еще не знает…
— Маришка! — воскликнул мужчина. — Боже мой, Маришка!
Все это время он был просто подавлен и относительно спокоен. Но с именем «Маришка» вскочил со скамьи.
Он увидел дочь — такой, какой она являлась ему в окошках посреди бреда и беспамятства, увидел осунувшееся личико и короткие, ежиком, темные волосы, прямые, густые и жесткие — как у него самого. Жена еще шутила, что жесткий волос — признак сильного характера, но муж под эту примету не подпадает. Дочь уродилась в отца — об этом жена говорила с некоторым сожалением, ведь она считала себя красавицей, снизошедшей к простому смертному. У Маришки были его губы, его подбородок, его брови — шире и гуще, чем положено девочке. Его любопытство к технике, наконец…
Ангел осторожно, потихоньку, погасил эту картинку.
— Она не испугается, это я тебе обещаю, — тихо сказал ангел. — Она проснется, увидит в полумраке, что ты лежишь на спине, ничего не поймет и очень тихо выйдет из комнаты. Она постоит немного в прихожей, даже притронется к дверной ручке, но все же решит остаться. Потом сядет в кресло на балконе и будет ждать рассвета. Ей есть о чем подумать. Но рассвета она, я думаю, не дождется. Посидит в кресле минут двадцать и пойдет будить тетю Люсю.
— Как к нам попала тетя Люся? — удивился мужчина.
— Она осталась у вас ночевать, потому что твоя Оленька устала до умопомрачения. Они все по очереди сидели с тобой.
— Не помню.
— Но как вечером вошла Маришка и легла на раскладном кресле — помнишь?
— Я слышал, как она звала меня: папа, папа… Но слышал — как сквозь очень густой ватный туман…
— Она не испугается. Тетя Люся первая найдет тебя и очень осторожно скажет Оленьке и Маришке, что тебя больше нет.
— Бедная Маришка… — прошептал мужчина.
— Да, бедная. Ты не знал — в это же время, что ты лежал почти без сознания и тебе мерещились чужие квартиры с огромными кафельными печами, попал в беду ее жених.
— Жених — у Маришки? Ей же всего восемнадцать!
В голосе была обида — дочь ничего не рассказала! Он не сразу сообразил — в том состоянии, которое длилось по меньшей мере два месяца, он бы все равно ничего не понял. Однако ангел помог — дал вспомнить парня, который несколько раз приходил к дочери, когда мужчина был дома. Лицо было по-юношески округлое и гладкое, светлые волосы, темные брови и глаза; обычное, в общем, лицо… но ведь она могла бы сказать, что отношения становятся серьезными!.. Он бы присмотрелся к парню, хотя бы поговорил с ним, хотя бы понял, что за человек свалился на семью, как кирпич с крыши, и хочет увести единственную дочь. И чтобы этот круглолицый блондин знал — есть кому вступиться за девочку, есть кому ее защитить, у девочки — отец, а не пустое место! Могла же хоть намекнуть — неужели доверие, которое было всю жизнь между папой и дочкой, из-за этого мордастого вдруг кончилось?..
Отродясь мужчина не ревновал. Жена, единственная женщина в его жизни, поводов не давала. Он не понял, что сгорает от ревности.
— Ревность? — спросил ангел. Мужчина покосился на него.
— Значит, она. Так тому и быть.
Ангел усмехнулся и пометил эту ревность незримым знаком — внезапно сильное чувство как раз требовалось по замыслу. Но перед ним стояла иная задача — и он приказал ревности замолчать. Потом малость подождал и, убедившись, что обиды на дочь больше нет, взялся за работу. Ему предстояло разбираться с большой обидой, вытащить ее на свет Божий, разложить, разъять на части, подставить свету Божьему, выжечь незначительное, переплавить в будущую судьбу значительное.
— Через три дня у нее не станет жениха. Автокатастрофа… Он сейчас в реанимации, врачи боятся его оперировать, и из-за ошибки медсестры начнутся необратимые процессы.
— Господи, Маришка…
— Да, так совпало — и отец, и жених. И восемнадцать лет…
Мужчина повесил голову.
— Дочь — твоя главная любовь, ты отдал ей все запасы. Но давай вернемся к твоей обиде — ведь есть обида? Есть? — спросил ангел.
Мужчина ответил не сразу. Ему очень не хотелось говорить об отсутствии любви. Однако ангел был настойчив.