Некоторое время Тачинский сидел молча. Затем встал, с шумом отодвинул стол и сплюнул:
— Ну, и не надо! Что мне хотелось, я уже сделал...
И пошел к двери, натыкаясь на стулья.
2
К полдню снова занепогодило. Сквозь окна было видно, как ветер завихрил с земли опавшие листья, качал оголенные кусты черемухи и рябины и силился сорвать небольшой выцветший розоватый флажок на вершине шахтного копра. Кровать Валентина стояла у окна, и в последние дни он, подтянувшись на руках к подоконнику и подложив под спину подушки и одеяло, подолгу сидел у окна. Вот к окну бесшумно прилепились две капли дождя, затем еще несколько, и скоро по стеклу поплыли живые прозрачные струйки.
Мелкий, холодный, с порывами ветра, этот дождь как бы просевался, или, как говорили местные старожилы, «бусился» с раннего утра и до позднего вечера, зачастую не прекращаясь и ночью. Иногда «бус» продолжался без перерыва неделю-полторы. Глинистые проселочные дороги, вбирая в себя холодную влагу, превращались в хлюпающее месиво.
Дождь усиливался. Скоро сквозь мутную его завесу не стало видно ничего, и Валентин устало улегся на прежнее место. Успокоившись от перемены положения, он взял лист и стал читать то, что писал вчера поздно вечером. Написанное не понравилось ему, и он, тяжело вздохнув, разорвал лист. Ему хотелось написать о горняках что-то значительное и необычное, не похожее на желтяновские трафареты, но для этого надо быть сейчас среди товарищей, жить их жизнью. Ведь так много нового произошло на шахте за эти месяцы. А то напишешь такое, что смеяться будут.
Галина украдкой бросает внимательные взгляды на Валентина. Наконец-то она увидела, когда шла из школы, Зину Горлянкину. Она сразу узнала Зину по фотокарточке. Вероятно, догадалась и Зина, кто такая Галина, она вспыхнула, поймав настороженный, изучающий взгляд Галины, а пройдя, обернулась, и на какое-то мгновенье их взгляды встретились. «Вот она какая — Зиночка...» — ревниво подумала Галина, запечатлевая в памяти несколько полную фигуру девушки, одетой в старенький пиджак и простенькое,облегающее ее платье... Тамара уже рассказала Галине, что Валентина не раз видели с Зиной, Галина вначале отмахнулась от слишком смелых предположений Тамары о их связи, но вот сейчас, вспоминая Зину не как что-то далекое, воображаемое, а живую, находящуюся здесь, в поселке, она чувствовала, что начинает почему-то тревожиться. «Что же у них было? Почему было? Может быть, есть?» — думает Галина.
Вечереет. На улице усиливается дождь, приглушенный шорох его на крыше, стенах дома, на деревьях в палисаднике успокаивающе действует на Валентина. Он любил такие вот дождливые тихие вечера в уютной комнате, от них словно веяло чем-то безоблачно детским, далеким, и хотелось не спеша думать, что в мире также тихо, уютно, что вот эти недавние сомнения, хмурые взгляды притихшей Галины совсем не существуют.
— Галя! — тихо позвал он, но тут заплакал маленький Миша, она начала успокаивать его.
В окно постучали. Галина положила Мишу, вышла и вернулась с Тамарой. Да, да, она будет жить в нашей маленькой комнате, — вспомнил Валентин, наблюдая за Тамарой. Ему показалось, что она сильно изменилась. Ее темные глаза живо перебегали с предмета на предмет. Когда Тамара проходила к его изголовью, Валентин невольно отметил, что в ее мягких, вкрадчивых движениях есть что-то кошачье.
— Решили, значит, переменить квартиру? — сказал Валентин, чтобы нарушить неловкое молчание.
— Надо же пожить самостоятельно, — натянуто улыбнулась Тамара. — Я не знаю, говорила ли вам Галина о том, что я буду жить у вас не одна?
— Я знаю... С Марком Александровичем, значит, не поладили? А что Иван Павлович сказал вам на это?
— Что же он будет говорить? Я знаю, что папа сердит на меня, но разве против сердца пойдешь? Если я не любила Марка, то тут уж никто не виноват.
Они говорили около часу, несмотря на недовольство Галины, хлопотавшей в это время по хозяйству.
Поздно вечером, когда уснул маленький Миша, а Тамара затихла в своей новой квартире, Галина пришла к нему. Валентин не спал, ожидая ее. Галина молча прошла к изголовью, села на стул, где раньше сидела Тамара и безмолвно занялась рукодельем.
— Ты на меня обиделась? — спросил Валентин.
— Да, обиделась... — тихо проговорила Галина, не поднимая головы от рукоделья. Валентин взял ее руку в свою и, притянув жену к себе, прошептал:
— Не надо, Галка, хорошая моя!
Галина приникла к нему и неожиданно заплакала. Он стал успокаивать ее, говоря, что надо смотреть на все проще, не превращать мелочи в целые проблемы, и тогда все будет хорошо.