«Зачем весь этот разговор? Неужели он сомневается в моей любви? — думала она. — Но зачем же злиться? Нет, тут что-то другое...»
А смущенный взгляд Зины вдруг вспыхнул, как наяву. Нет, нет! А впрочем... Конечно, Зиночка проще, с нею, пожалуй, легче находить общий язык.
Наконец, она глухо произнесла:
— Ну и что же ты хочешь? Уйти от меня к... кому-нибудь, да?
Он не ответил, настолько нелепым казался ему вопрос, но Галина поняла это по-своему: он просто не хочет быть с нею открытым честно и до конца. Даже и не веря полностью в это, Галина ощутила, как тяжело, нехорошо стало на сердце. Она тихо встала и вышла из комнаты.
4
Вернувшись от Тачинского, Аркадий не нашел Тамары в комнате. На его немой вопрос Феоктиста Ивановна, вздохнув ответила:
— Она на улицу вышла, скоро придет.
Но время шло, а Тамара не появлялась, Аркадий вышел во двор, надеясь встретить Тамару при входе. Он стоял в темноте, поеживаясь от холода и прислушиваясь ко всем звукам в чутком осеннем воздухе. Вот кто-то торопливо прошел мимо дома. По голосам он узнал, что шли двое незнакомых людей.
Через полчаса, раздосадованный и замерзший, он вернулся домой. Не раздеваясь, устало опустился на койку и, нервно вздрагивая от каждого стука, закрыл глаза. Он слышал, как пришел с занятий из партийной школы Геннадий, как говорил о чем-то с отцом. Потом наступила нудная, сонная тишина. Постепенно эта тишина окутала голову тяжелым полусном. Вскоре он снова услышал голос Геннадия, вероятно, тот уходил на шахту. И уже спустя много времени, сквозь сон, ему почудился приглушенный голос Тамары и еще чей-то, наверное, Феоктисты Ивановны.
Проснулся он от чьего-то прикосновения. Перед ним, улыбаясь, стояла Тамара. И Аркадий понял, что проспал, не раздеваясь, всю ночь: в комнате было светло, день уже начался.
— Иди, умывайся, — сказала Тамара, садясь рядом с ним на кровать. — Я не стала будить тебя, мне Феоктиста Ивановна не разрешила, говорит: «Пусть спит, умаялся!». Я с ней и спала.
— А где ты была вчера? — вглядываясь в ее свежее и чуть припухшее после сна лицо, спросил Аркадий.
— Ой, я и забыла рассказать тебе... — Тамара оживилась, припомнив, как удачно она устроила вопрос с квартирой — Я была у Галины, это Валентина Астанина, вашего врубмашиниста жена... И представляешь, Аркадий, я договорилась, что мы будем жить у них... Они отдают нам комнату, будет тихо, спокойно, и никто мешать не будет...
— А зачем это?
— Как так? Но здесь же нам жить нельзя? Зачем стеснять хозяев? А потом, мне не хочется жить здесь... Неуютно тут... А там хорошо! Я познакомлю тебя с Галиной, она мне двоюродная сестра, она хорошая... Ладно?
Аркадий задумался. Он знал, что Генка не одобри его ухода от них, понимал, что так поступить — значит отвернуться от Геннадия, пренебречь его дружбой... А откровенно говоря, этого Аркадию сделать не хотелось. Он на миг представил себя в ссоре с Геннадием, но в мыслях это никак не укладывалось: он привык всегда и всюду чувствовать спокойное присутствие друга, и разрыв не обещал ничего хорошего. С другой стороны, хотелось, наконец, хорошо устроить совместную жизнь с Тамарой, о которой было теперь столько дум...
— Я подумаю, Тамара... Мне жаль расставаться с... Комлевыми. Они как родные мне...
— О чем же думать? — горячо перебила Тамара. — Я ведь уже договорилась, и мне будет очень неудобно, если ты что-нибудь другое придумаешь.
— Нет, я все же подумаю... — настойчиво подтвердил Аркадий, и Тамара нехотя согласилась.
Потом вместе завтракали и вместе же пошли на шахту. И он, и она шли сюда впервые после перерыва: Тамара после поездки в Шахтинск, Аркадий — после болезни. Всю дорогу Тамара беззаботно болтала о пустяках, Аркадий молча слушал ее. В другое время она бы обиделась на это, но сегодня сама ощущала в сердце тревогу: как отнесутся в бухгалтерии и вообще на шахте к ее разрыву с Тачинским.
Аркадий думал также об этом, но при входе на шахтный двор он разволновался по другой причине: как встретят его шахтеры? Эта мысль завладела им, и, машинально простившись с Тамарой у дверей шахтоуправления, он направился к эстакаде, жадно вглядываясь в знакомые надшахтные строения, ища в них произошедшие без него перемены... Утренняя смена уже шла в забои, на поверхности оставались лишь немногие. Знакомые горняки из такелажной бригады сразу же окружили его, шумно поздоровались. Он, бессознательно радуясь этому, постоял с ними десяток минут и пошел дальше... До полудня он успел увидеться и поговорить со многими, но ни с кем не задерживался долго; беспокойство не покидало его до тех пор, пока в обеденный перерыв он не встретился с Коротовским, поднявшимся недавно на поверхность.