— Теперь-то я знаю, что так... — неохотно согласился Тачинский. — Однако раньше я этого недоучел, а Иван Павлович сыграл на этом, чтобы перетянуть рабочих на свою сторону.
— Так, по-вашему, он не должен был делать этого? И только для того, чтобы не пострадал ваш авторитет? Ну уж... извините, Марк Александрович, но здесь припахивает карьеризмом, ни больше ни меньше. — Шалин порывисто вышел из-за стола. — Коммунисты поступают только так, как поступил Клубенцов...
Тачинский тоже встал. Он вдруг понял, что сказал лишнее, и от этого его красивое полное лицо сморщилось в страдальчески-виноватой и чуть-чуть заискивающей улыбке.
— Может быть, я не так выразил свою мысль? — торопливо сказал он. — Вы только не подумайте, Семен Платонович, что-нибудь плохое... Я сказал это от чистого сердца, не раздумывая...
— Вот именно, от чистого сердца... — как-то странно усмехнувшись, сказал Шалин. Последовала неловкая пауза.
— Ну, а еще чем... противопоставил себя Клубенцов? — снова заговорил Шалин.
— Видите ли... — подумав, ответил Тачинский. — Я снова рискую быть неправильно понятым вами...
— Постараюсь понять правильно, — с усилием улыбнулся Шалин.
— Нет, — замялся Марк Александрович и решительно добавил: — Я лучше об этом буду молчать.
— Ну что ж... Вам видней... — словно потеряв интерес к разговору, равнодушно согласился парторг, а заметив, что Тачинский собирается уходить, продолжал:
— Если буду нужен — приходите. Но о возможности улучшения своей работы подумайте. Обязательно подумайте.
— Хорошо, — торопливо бросил Тачинский, а выйдя из кабинета, плотно сжал зубы от гневного возбужденья. Ему казалось, что сейчас произошло что-то страшное, что парторг узнал все сокровенное, что есть в его душе, и молчаливо взял себе на заметку, чтобы при случае — и, конечно, в ближайшее время — воспользоваться этим...
6
Чем-то насторожил Шалина против себя этот красивый и, кажется, неглупый инженер. «Плохо мы еще знаем своих работников», — досадливо поморщился парторг после ухода Тачинского.
Семену Платоновичу захотелось поговорить о нем с Клубенцовым.
Он вышел, но в коридоре встретил Тамару и задержался.
— Здравствуй, Тамара... Что-то долго я тебя не видел... В отпуске была?
— Ага... К маме, в Шахтинск ездила...
— Марк Александрович скучал здесь без тебя. Хмурый такой ходит, — пошутил Семен Платонович и на этом хотел закончить разговор.
Тамара вспыхнула, отвернулась, и это не укрылось от глаз Шалина.
— К нему сейчас идешь? — спросил он, почуяв неладное.
— Нет... — Тамара мгновенье о чем-то подумала и неожиданно сказала: — Я с ним уже не живу.
— Не живешь?! Почему? — искренне удивился Шалин. — Давай-ка зайдем ко мне, поговорим спокойно...
Тамара молча подчинилась его просьбе.
— Что же у вас произошло?.. Расскажи, — усаживаясь за стол, с интересом спросил парторг.
Тамара опустила глаза и, усмехнувшись, вызывающе сказала:
— Неужели вам интересно копаться в нашей личной жизни? Это должно быть не совсем приятно.
Семен Платонович не ответил на ее слова и на какое-то мгновенье замер в раздумье. Но вот он поднялся из-за стола, включил свет и лишь тогда повернулся к ней, очень красивой, с неестественно блестящими глазами.
— М-да... Это нехорошо. А что говорит Иван Павлович? Ты не зайдешь сейчас к нему?
Тамара поняла, что разговор окончен.
— До свиданья, — сказала она и вышла.
— До свиданья... — не заметив, что сказал это уже после того, как Тамара вышла, произнес парторг.
Он снова направился к начальнику шахты, на ходу обдумывая только что происшедшее. «Красивая дочь у Ивана Павловича, — мелькнуло у него в голове. — Но какое легкомысленное отношение к жизни! Неужели ее так в семье воспитали? Но... Что тогда за семья должна быть у Ивана Павловича? Нет, тут что-то не так...»
Клубенцов с маркшейдером Зотовым, длинноволосым пожилым мужчиной, склонились над геологической картой. Иван Павлович мельком взглянул на вошедшего, кивнул головой, дескать, садись, и снова устремил все внимание на карту, хмыкая и хмуря седые брови, не удовлетворенный, видимо, результатами обследования. Шалин, внимательно наблюдая за ним, вдруг подумал: «А он ведь почти дома не бывает, ни на час не оставляет шахту... Вероятно, так и есть — воспитанием Тамары он не занимался...»
Клубенцов, словно угадывая, что парторг думает сейчас о нем, оторвался от карты и озабоченно спросил: