— Калачата, вылазь!
— Пошли! — дернул за рукав замешкавшегося Ефима Василько. — Нам сюда.
Теперь картина была несколько иная. Бригада двинулась в черный квадрат проема вверх по ходку, освещая путь шахтерскими лампочками. Ефим понял, что поблизости находятся действующие лавы. Деревянное крепление указывало на то, что здесь еще недавно шла работа. Сверху резко пахнуло селитрой: где-то шла отладка забоя. Угольная пыль уже скрипела на зубах, лезла в нос.
Рядом с Ефимом оказался пожилой, щупленький горняк. Он то и дело порывался вперед шага на три-четыре, затем замедлял движение и словно случайно бросил:
— Тут осторожней, вправо спуск на бремсберг.... Сюда, сюда, тут конвейер.
Когда вышли в лаву и пошли вдоль конвейерной линии, щупленький горняк подождал Ефима и, зашагав рядом, дружелюбно глянул на новичка:
— Ну, работаем сегодня, новенький? Моим напарником будешь; так Калачев сказал. Ты на отбойном молотке не работал?
Ефим ответил, что вообще-то видел, как с молотком надо обращаться, давно, конечно, но работнуть постарается. Заодно он справился у Константина Лукича, своего учителя, долго ли ему, Ефиму, быть учеником, на что тот рассмеялся: рановато еще спрашивать, и добавил, что все зависит от Ефима.
Лязгнули ставы рештаков, многометровая дорожка конвейера, вдоль которой шли гуськом калачевцы, тихо поползла вниз. Константин Лукич сказал, что уже пришли.
— А где же забой? — не сразу сориентировавшись, спросил Ефим.
— А вот... — указал Константин Лукич.
И только теперь Ефим заметил, что они стоят в трех метрах от поблескивающей характерным угольным оттенком стены в незакрепленном пространстве, и эта стена в нижней части взрезана врубмашиной на всем протяжении темной, глубокой линией подруба. А возле этой линии приблизительно метров на девяносто-сто уже замаячили при свете лампочек человеческие фигуры. Бригада Калачева готовилась к отбойке подрубленной угольной стены. Вот где-то там сухо всплеснул дробный треск отбойного молотка и замолк, но тотчас заговорили сразу несколько молотков, заговорили, словно соскучившись по жаркой работе, призывно, уверенно.
— Ну, Горлянкин, давай смотри, запоминай, — поднял отбойный молоток Константин Лукич. Яркий свет лампочки ударился в то место, куда Константин Лукич направил пику молотка. Словно живой, дрогнул в руках его молоток, дрогнул и заплясал мелко-мелко, но едва острие пики вошло в намеченную горняком трещину, отломав, словно черную скорлупу, первые пластинки угля, подчинился молоток человеку, стал спокойнее, четче выбивать дробь, все глубже влезая в пласт. Неуловимое движение корпусом молотка — и задрожала, ожила расколотая на куски отбитая глыба, посыпалась вниз, к нотам человека. А он, человек, не удостоил его даже взглядом, он грудью налег слегка на молоток, и вот со свежим, рассыпчатым звоном, уловимым в методичном, сухом перестуке отбойных механизмов, сдалась, развалилась, словно колотый черный сахар, еще одна угольная глыбина. И Ефиму вдруг захотелось вместе с этим худощавым человеком-великаном так же вонзить пику своего молотка в податливый, послушный человеческой силе угольный пласт.
Он быстро опробовал молоток и с силой нажал на него, направив пику в пласт. Пика за какие-то секунды до половины вошла в уголь, но стена была неподвижной, сыпались лишь мелкие кусочки. «Что за черт!» — рассердился Ефим, направляя пику в другое место, повыше прежнего. И опять — лишь мелкий штыб посыпался к ногам.
На плечо легла чья-то рука.
— Сила есть — хорошо, сноровки нет — плохо, — улыбнулся Константин Лукич. — С налету,., брат эту стенку не расшибешь. Прежде подумай, как ее взять, а потом — бей.
— Но вы же... — начал было горячо Ефим, но Константин Лукич остановил его:
— Ты хочешь сказать, что я не думаю, а просто бью, так? Знаю, знаю, ты у меня уже восемнадцатый по счету ученик, вот и знаю, что ты хочешь сказать... Нет, я думаю, но очень быстро... это еще называют опытом. Ну, вот в этом кругу, например, — он обвел куском породы на пласте неровную окружность, — куда бы ты стал бить, а?
Ефим наугад указал место.
— Пустое дело... — махнул рукой Константин Лукич. — Впрочем, ударь.
Но прав оказался, конечно, Константин Лукич.
— Так вот, прежде чем выбрать точку удара, глянь до верху по пласту да на метр вправо и влево. Видишь вот эти слои? Заметил, как они расположены? Вот их сплетенье, здесь породы много, и мы ударим вот сюда, чуть повыше. Ну-ка...
Так шаг за шагом постигал Ефим тайны шахтерского ремесла. Он во всем доверял теперь Константину Лукичу и все чаще ловил себя на мысли, что с таким учителем сможет перейти на самостоятельную работу недельки через три, не больше.