— У вас ведь нет квартиры, правда?
— Вам поручили решить этот вопрос, вы и занимайтесь им, — все так же задиристо ответила Тамара.
— Ну что же... У меня есть хорошие знакомые, я порекомендую им вас, меня они хорошо знают.
— Мне все равно...
— Я провожу вас после того, как вы оформите свои дела в бухгалтерии, а вечером, если разрешите, навещу, узнаю, как вы устроились. Хорошо?
Тамара ничего не сказала, она лишь посмотрела на Тачинского взглядом, в котором он прочитал: «Что ж, я не против... Ну и пройдоха вы, коль так скоро напрашиваетесь в поклонники».
Он улыбнулся самым невинным образом, что должно было означать и да, и нет, и сказал:
— Скучно вам после города здесь покажется. — А, помедлив, добавил: — Если сами не найдете себе развлечения и если о вас не позаботятся друзья...
— Вы помощник главного инженера? — перевела разговор Тамара.
— Фактически сейчас — главный инженер, потому что уже несколько месяцев исполняю обязанности главного.
— Что ж, понятно... — неопределенно сказала Тамара, и Тачинский внимательно посмотрел на нее, так и не поняв, зачем она это спросила.
— Ну, вот и бухгалтерия, — указал рукой Тачинский на небольшое здание на шахтном дворе. — Если хотите, я могу вас проводить.
— Нет, нет, я смогу сделать все сама. А позднее, если не трудно, зайдите за мной, я посмотрю квартиру.
И вот Тачинский снова входит в кабинет Худорева. Но теперь это уж не тот корректный человек, который совсем недавно был так любезен. Марк Александрович чем-то рассержен, если судить по прищуренным глазам и крепко сжатому рту. Впрочем, Худорев и по другим мельчайшим приметам, известным ему одному, знал, что Марк Александрович не в духе.
— Что такое, Марк Александрович? — отвислые щеки Худорева слегка колыхнулись и застыли неподвижно.
— К чертовой матери... Надоело мне вожжаться, выражаясь вашим языком, с этим Комлевым. Он опять чуть ли не революцию устроил с этим комбайном на разнарядке...
— Опять просит в свою лаву? И говорит, что начальник шахты с главным инженером и главным механиком сознательно не хотят осваивать эту машину? Так?
Тачинский с явным любопытством глянул в маленькие глаза Худорева:
— А вы... собственно... уже все знаете? Вам кто-то доложил?
— Горком партии доложил!.. — с какой-то тайной радостью, что удивил, а дальше еще больше удивит Тачинского, тихо сказал Худорев.
Тачинский опешил,
— Как?! Это... уже известно там?
— Нет, не это, и все же это... — порывшись в столе, Худорев протянул главному инженеру бумажку: — Читайте!
«При этом препровождаю к вам заявление коммуниста Комлева. Разберитесь на месте. Секретарь вашей парторганизации мною в известность поставлен. Инструктор горкома партии Н. Чариков».
Тачинский торопливо прочитал заявление Комлева, затем еще раз пробежал глазами наиболее интересные для него выдержки и молча закурил, что-то соображая.
— Уж ежели горком вмешался, то каша заварилась не на шутку, — произнес Худорев, вытянув свои короткопалые руки на столе и разглядывая их. — Может, попробовать еще нам с этим проклятым комбайном, Марк Александрович, а? Дать его Комлеву, пусть повозится, а потом спросить с него, как следует...
— Что же получится, если мы спросим, даже накажем его? — пожал плечами Тачинский. — Добыча от этого не увеличится. И так плетемся в хвосте, бьют на каждом совещании. А если комбайн спустить в лаву, наломаем дров, будут ездить комиссии одна за другой, а кто отвечать будет? Комлев? Нет, мы с вами, Анатолий Федорович!
— Прав ты, пожалуй... — в раздумье сказал Худорев.
— Можно, конечно, попробовать... — остро глянул на начальника шахты Тачинский. — Смотрите, вам этот вопрос решать...
— А я и решу... — вдруг вскочил Худорев. — Да, да, решу! Я уже решил... Не разрешу спускать комбайн в лаву... Вот мое решение...
— Но в горком надо же писать о принятых мерах, неужели вы не знаете, Анатолий Федорович?
Худорев как-то сразу, потускнел.
— Да, да... Писать... Вы не напишите, Марк Александрович? — почти жалобно взглянул он на Тачинского.
Тот пожал плечами:
— Вам больше поверят, вы — человек заслуженный, старейший начальник шахты в бассейне.... А я...
Худорев вздохнул:
— Давайте вместе, а я подпишу... А вообще-то, ты этим делом там внизу руководил, когда пробовали комбайн, как ты думаешь — правда, что его нельзя у нас пускать?
— Но вы же видели, как было дело... Пять минут работает, день стоит...
— Да, да... помню... Эх, придется писать...
Вдвоем они составили ответ в горком партии, Худорев подписался, а спустя полчаса Марк Александрович, закрыв дверь своего кабинета на ключ, писал новое письмо, но уже в трест «Шахтинскуголь».