— Видите? Ржавчина...
Все, не сговариваясь, посмотрели вверх, в пролом крыши, сквозь который, вероятно, и пробивался в сарай дождь.
Иван Павлович прищурился и молча посмотрел на Лихарева. Тот пожал плечами.
— На ремонт средств нет...
— Ты, вот что... Лихарев... — сдержанно бросил Клубенцов, окинув, его презрительным взглядом. — Залез бы сам да доски-то на крыше хоть в порядок привел... Трудно? Может быть, помочь тебе?
Лихарев широко улыбнулся, приняв слова Клубенцов а за шутку.
— Ну, чего стоишь? — вдруг подался начальник шахты к Лихареву. — Средства тебе понадобились, чтобы дырку в крыше заделать?
Главный механик испуганно отступил назад, черные глаза его недобро блеснули.
— Вы... не кричите, пожалуйста... — заикаясь, пробормотал он. — К вечеру все будет сделано.
— Миллионы рублей на такие машины народ расходует, а он — под дырявую крышу комбайн загнал! — повернулся Иван Павлович к Шалину. — Судить за такие дела надо. Вот вам пример для разбора на партбюро... Миндальничаете все с ними, уважаемый секретарь партийной организации.
Это было сказано таким резким тоном, что Шалин вздрогнул: что это? Совет или... или приказ, не подлежащий обсуждению?
Семен Платонович поймал соболезнующий и чуть ехидный взгляд Тачинского.
— Вы, пожалуйста, для себя, товарищ Клубенцов, выводы делайте, а я... и сам все прекрасно понимаю... — сказал он, глядя в крепкий затылок начальника шахты, снова склонившегося над машиной.
Тот быстро обернулся.
— Это почему?
— А вы подумайте и сами поймете, почему.
«Что-то неладное меж ними, — подумал Комлев и покачал головой. — Вроде бы, оба хорошие люди».
Клубенцов словно сразу потерял интерес к разговору и подозвал Комлева.
— Ну-ка, Петр Григорьевич, приготовь машину для опробования. На днях в шахту ее будем спускать.
А Тачинский украдкой взглянул на Шалина, подумав: «Ишь ты... Этот за себя может постоять... Отрубил Клубенцову, как положено, и стоит себе спокойно. Но, честное слово, они еще передерутся между собой, и это — к лучшему.... Для меня, во всяком случае...»
Приступить к освоению агрегата было решено на участке младшего Комлева. В середине августа бригада во главе с Петром Григорьевичем Комлевым спустила машину в шахту.
— Страшновато, — признался Ивану Павловичу старый шахтер, когда машина была установлена на место. — Первый раз, при Худореве, неудача не испугала бы никого, тогда к ним привыкли. А сейчас не то... сейчас, вроде бы, — решительный бой: пойдет комбайн — все поверят в него, а не пойдет...
— Должен пойти... — мягко перебил его Клубенцов. — Надо заставить горняка верить в машину... А лично для тебя, Петр Григорьевич, это будет хорошим подарком ко Дню шахтера...
— А это что такое? — удивился Тачинский, разглядывая небольшие санки за комбайном.
— Как видите — санки... — довольно простодушно ответил Комлев, но это прозвучало так иронически, что все заулыбались, и Тачинский отошел, с подозрением косясь на странное приспособление. Никто, кроме Ивана Павловича Клубенцова, не знал, что такие санки уже многие месяцы применяет Клим Семиухо.
— Давай-ка, Ефим, взбирайся, — скомандовал Комлев Горлянкину. — Сейчас начнем...
Ефим встал на санки, держа в руках отбойный молоток.
Петр Григорьевич замер у пульта управления. Запели электромоторы, цепь бара пошла на холостом ходу, затем машина плавно, словно гигантская черепаха, поползла вперед. И тут все поняли, для чего санки: Ефим сразу же с комбайна сбивал отбойным молотком верхний слой угля, который бар машины не захватывал. А раньше приходилось останавливать из-за этого комбайн.
— Здорово придумано! — кивнул Шалин на санки. — Молодцы...
Машина с грохотом шла вдоль «груди» забоя, и на транспортер выливался из грузчика сыпучий поток угля.
— Если такими темпами пойдет, то комбайном дадим треть добычи по всей шахте, — глянул на часы Тачинский.
— Нравится машинка? — обернулся к нему Клубенцов.
— Конечно... — пожал плечами Тачинский. — Машина неплохая...
— А почему же вы с Худоревым не применили ее раньше? — подковырнул Клубенцов.
— Я не решающий голос на шахте... Худорев был против. Одна возня, говорит, с такой машиной.
— А вы так свое мнение и не смогли защитить? Или даже не пытались? — С Иваном Павловичем трудно говорить. Тачинский в первые дни обижался на начальника шахты за его прямоту, порой граничащую с грубостью, но сейчас привык к едким, всегда бьющим прямо в цель замечаниям.
— Я не пытался? Моя докладная и сейчас где-то в тресте...
— Знаю, читал... — сразу потерял интерес к разговору Клубенцов и стал наблюдать за работой комбайна. — Боюсь, что транспортники не успеют за машиной, если она будет так работать... — повернулся он к Шалину, — Надо предупредить Зыкина.