Ей надо взять себя в руки. Да, когда-нибудь у него родятся красивые и здоровые дети, — только это будут не ее дети.
— С чего бы это?
— С того… ну, в общем, ты мне понравилась. Все было ужасно… То есть я хотел сказать, потрясающе!
— Все было нормально.
— Просто непередаваемо! — Он даже поежился от воспоминаний. — Вообще-то я никогда не делаю таких вещей.
— Твоя девушка должна быть этим довольна.
Он, действительно, упоминал тогда в разговоре, что у него есть девушка, но Меган уже не помнила, когда он начал воспринимать ее сексуальные сигналы и постепенно проникаться внутренней уверенностью, что да, она ему тоже интересна. И вот теперь у него хватило благородства покраснеть. Хм, похвально для столь красивого молодого человека!
— Я просто хотел с тобой попрощаться. Вот и все. И сказать, что я надеюсь увидеться с тобой снова.
— Сколько тебе лет, Кирк?
— Двадцать пять.
— А мне двадцать восемь. Я врач. Напомни мне, чем ты занимаешься?
— Я преподаю.
— Какой предмет?
— Ныряние с аквалангом.
— Так вот: ты молодой инструктор по нырянию с аквалангом, живущий в Сиднее, а я будущий врач общей практики, живущий в Лондоне. К тому же старше тебя на три года.
— Ты не так уж стара.
— Ну, да… В общем, я не думаю, что у нас с тобой что-нибудь получится.
Он повесил голову, и Меган пришлось бороться с собой, чтобы не броситься ему на шею, не попробовать снова вкус его поцелуев, не сказать ему всю правду.
— Я просто хотел тебя увидеть. Это все. Обычно я не делаю таких вещей, как тогда. Напиться и упасть в постель с незнакомой женщиной.
— Говори громче. Пусть тебя услышат пожилые дамы на автобусной остановке через дорогу.
Кирк наконец понял, что его приход сюда был не лучшим решением.
— Возьми, — сказал он, передавая ей клочок бумаги с написанным на нем телефонным номером. Между ними была дистанция. Очень большая дистанция. — Если я когда-нибудь тебе понадоблюсь… Или, ну, ты знаешь, вдруг ты приедешь в Австралию.
— Спасибо.
— Как я уже сказал… ты мне очень понравилась.
— И ты мне понравился.
— Знаешь, как поется в одной песне: «Увидимся в следующей жизни».
— Да, — ответила она. — Увидимся в следующей жизни, Кирк.
Он ушел, и стоило ему повернуть за угол, как она разорвала клочок с телефонным номером на мелкие кусочки.
На глаза навернулись слезы. «Молодой, полный спермы простак, — думала она. — Держит путь к своей подружке и будущим деткам, а я ему ничего не сказала. Даже словом не обмолвилась, не попросила помощи в столь трудный момент! Он прав: тогда все получилось очень мило. Впрочем, можно сказать, что ему повезло. Потому что я не хочу создавать с ним семью. У меня уже есть семья».
Эта семья имела странную конфигурацию. По всем законам жизни она должна была давным-давно распасться. Сестры стали взрослыми, у каждой из них появилась собственная жизнь, полная работы, домашних забот и мужского внимания. По всем законам жизни работа и мужчины должны были полностью забрать все их время и отлучить друг от друга.
Однако, несмотря на то что Джессика имела, как полагается, мужа и дом, а Меган с Кэт большую часть времени посвящали работе, все же сестры крепко держались друг за дружку — точно так же, как держались в детстве, когда из дома ушла мать.
Об этом они не говорили. Однако Рори, когда только начал встречаться с Кэт, был несказанно удивлен, узнав, что — что бы ни происходило в их жизни — сестры каждый день созванивались и хотя бы раз в неделю старались встречаться в кафе. «У тебя какая-то из ряда вон выходящая близость с сестрами, тебе не кажется?» — спросил он Кэт с этой своей непередаваемой улыбкой. Но для Кэт, равно как и для Джессики, и Меган, в этой близости не было ровным счетом ничего ненормального.
Кэт объясняла это просто: никто не любит свою семью больше, чем выходцы из разбитых семей.
Они всегда старались встречаться в ресторанах, равноудаленных от мест обитания всех троих.
Когда Меган училась в Королевском медицинском колледже, а Джессика жила в своей Маленькой Венеции вместе с Паоло, они встречались в Сохо, в захудалом тогда ресторанчике Кэт, где и ковры, и посетители были одинаково задрипанными.
А теперь, когда Кэт работала в Хэкни, а Джессика переехала в Хайгейт, место их встреч сместилось к востоку, в ресторан возле мясного рынка в Смитфилде. Предложение поступило от Кэт. В этом заведении официантами служили молодые иностранцы, одетые в черное, и подавалась традиционная английская еда, вроде бутербродов с беконом, овсяной каши и жареных яиц. Горячее питье здесь приносили в кувшинчиках, а не в чашках с блюдцами. Все эти изыски преподносились так, словно были невесть какими деликатесами, все имели аутентичный пролетарский отпечаток, если не считать, конечно, заоблачных цен.