– …жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия. Свято соблюдать Законы Пионерии Советского союза.
Катя громко вторила заученной клятве. Она с облегчением услышала барабанную дробь и заключительные поздравления директора школы. Стройные ряды детей сломались и растеклись в разные стороны. Наконец-то, можно идти домой. Катя начала застёгивать пальто негнущимися синими пальцами. Она сердито подумала, что лучше бы всё это происходило в актовом зале, а не на улице. Школьный зал мог легко вместить всех желающих присутствовать на церемонии принятия в пионеры, а её пальцы нормально справились бы с непослушными пуговицами. Катя шмыгнула носом и испуганно подумала, что может заболеть. Ей не хотелось сидеть дома с насморком и температурой под присмотром Борьки.
– Застегнись дурачок! – Катя посмотрела на ликующего Серёжу и не могла не улыбнуться, глядя на его возбуждённое лицо.
–Это ты вся синяя, а я закалённый, – возразил мальчик и гордо выпятил грудь.
– Ну да, закалённый, – засмеялась Катя. – Сейчас твоя мама напомнит тебе, сколько раз ты болел в этом году. Вон видишь, идёт уже.
Серёжа мрачно смотрел на приближающуюся мать и точно знал, что получит подзатыльник за своё упрямство и пару ложек отвратительного рыбьего жира, заботливо припасённого мамой.
– Всё равно не застегнусь. Я – пионер и хочу, чтобы все это видели.
– Старших надо слушаться. Правильно, котёнок? – Борька крепко ухватил её за свободную руку и потянул к выходу со школьного двора. Катя с сожалением посмотрела на Серёжу и прощально улыбнулась.
– Ну, до встречи в школе.
– Пока, Кать.
До ушей Кати донеслись громкие причитания Антонины Петровны, мамы Серёжи:
– Да что же ты делаешь, сынок? Ты же только после болезни. Застегнись немедленно, вот я отцу расскажу.
Ответ мальчика утонул в многоголосом шуме школьного двора, но Катя не сомневалась, что его сопротивление будет недолгим. Печально вздохнув, она который раз попросила Борьку:
– Не называй меня котёнком. Ты же знаешь, что мне не нравится это.
– Котёнок, я буду называть тебя так, как считаю нужным, – говоря это, Борька сильно сжал ей пальцы, словно пытаясь их склеить.
На её глазах выступили слёзы и от счастья, переполнявшего её утром, ничего не осталось. Катя с трудом передвигала ноги, тщетно надеясь оттянуть приход домой. Давление усилилось и ей пришлось ускориться. Глядя себе под ноги, Катя готова была заплакать. Почему мама не пришла на её праздник? Она ведь знала, что сегодня у дочери очень важный день, почти как день рождения. Катя споткнулась и тут же подумала, что мама может готовить ей сюрприз. Ведь так уже было один раз, как раз на её прошлый день рождения. Правда она потом уехала на два дня, но… Катя искоса взглянула на Борьку и скрестила на счастье пальчики правой руки в кармане пальто.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – мысленно просила она, обращаясь холодному солнцу.
– Раздевайся, мой руки и пошли есть, – не глядя на неё, Борька прошёл на кухню.
Сюрприза не было, и разочарованная Катя прямо в форме уселась на кровать. Пытаясь справиться с горечью разочарования, она обняла свою любимую куклу и вдохнула в себя аромат маминых духов, которыми та разрешила брызнуть на волосы Машки. Надо раздеваться, а то будет хуже. Катя аккуратно повесила школьную форму на вешалку и зашвырнула «праздничный» белый фартук глубоко в шкаф. Праздник закончился и следующий будет не скоро.
Звон посуды вернул её мысли к брату. Борька всегда умудрялся испортить и поломать всё радостное и светлое в жизни Кати. Ей неоткуда ждать помощи. Папа мог бы защитить свою дочку, но он умер, потому что забыл, что спать зимой на улице нельзя. На похороны они не поехали. Мама сказала, что маленьким девочкам не место на таких мероприятиях. Катя вспомнила, как мама горько плакала в своей комнате в тот день, когда узнала о смерти папы от неизвестной тёти Тани. Может, рассказать всё Антонине Петровне? Катя отогнала эту мысль и до упора застегнула молнию «домашнего» спортивного костюма.
Аромат горячего горохового супа заполнил кухню, и её желудок громко заурчал. Катя села за стол и протянула руку за ложкой.
– Я не разрешал тебе садиться, – ядовито сообщил Борька.
В груди что-то сжалось от страха, но она упорно не смотрела на брата. Аккуратные кубики картофеля, с частыми вкраплениями зеленого гороха, были залиты пахучим жёлтым бульоном.
– Я хочу кушать, – упрямо сообщила ему Катя.
Она успела проглотить несколько ложек супа, прежде чем удар по затылку окунул её лицо в тарелку. Ухватив Катю за косу, Борька вытянул её из-за стола. Он методично хлестал её по лицу ладонью и говорил что-то о послушании. Борька подтянул её к умывальнику и, не выпуская косу из рук, стал намыливать лицо сестры едким и жалящим мылом. Оно просочилось под закрытые веки и вызвало желание закричать от боли. Слёзы потекли по щекам, но она не издала ни звука.