Мысль о возможном браке вызывала стойкое неприятие. Притворяться необходимо для выживания в социуме, но делать это двадцать четыре часа в сутки он не собирался. Его дом – его крепость, здесь он мог быть собой. Если бы мамочка видела его во время разговора о Кате, она бы точно поняла, кто из них говорит правду. Как деловой человек он умел скрывать свои эмоции, но хотя бы дома он должен отдыхать. Именно поэтому он останется холостяком, без претензий на продолжение рода. Как-то мать пыталась узнать, не является ли он геем. Борис тогда так искренне рассмеялся, что мать облегчённо выдохнула и сказала что-то вроде:
– Ну, слава богу, а то Катя предположила это, а я как дурочка испугалась.
Борис оборвал смех и злобно подумал тогда о том, что сестра лучше всех знает, что он не гей. Но как оказалось, она просто стерла этот факт из памяти, а он-то думал. Единственное, что в ней осталось с тех пор, так это желание защититься от него и даже напасть первой.
Костюм отлично сел по фигуре и Борис самодовольно хмыкнул. Он никогда не сомневался в своей нормальности, хотя подозревал, что многие с удовольствием повесили бы на него ярлык с диагнозом. Что такое эта самая норма? Где её границы? И самое главное, кому это решать? Он уже давно научился принимать себя таким, какой есть и не сомневаться в себе. Когда-то у него возникла мысль сходить к психологу, но пустить постороннего человека в свой мир казалось крайне рискованным. Зачем из ничего создавать себе проблемы?
В своё время он много читал. Некоторые заумные книги с уклоном в эзотерику утверждали, что каждому воздастся по заслугам. Не в этой, так в следующей жизни. Всё может быть, только у верховного бога был один маленький, но существенный просчёт. Люди с трудом вспоминают своё детство, что говорить о прошлых жизнях, если они действительно были? Если бы при реинкарнации, Великий и Ужасный, оставлял память о преступлениях, а самое главное о наказании за них, то этот мир был бы другим. Какой смысл в этом наказании, если неизвестно когда и каким оно будет? И будет ли вообще, тоже непонятно. Он долго размышлял на эту тему и пришёл к определённым выводам. Вся эта ахинея придумана для того, чтобы неудачники по жизни не начали бастовать и требовать себе преференций у счастливчиков. Влез, так сказать, в колесо сансары и тащи на себе своё невезение, потому что против кармы не попрёшь. Борис улыбнулся своим давним выводам и поправил галстук. Он не собирался усложнять свою жизнь страхами и попытками улучшить своё мифическое будущее. Гораздо ближе ему было понятие того самого «здесь и сейчас». Поэтому он будет по максимуму получать удовольствие проживая каждый день этой долбанной жизни.
Интересно, какой реакции Катька ждала от матери? Их мать видела только то, что хотела видеть, крайне редко выпадая из образа ранимой и чувствительной барышни, хотя Борис знал, что это всего лишь маска. Любая неприятность и даже её возможность превращали мать в главную жертву вселенского заговора, а того, кто пытался достучаться до неё – в злобного садиста. Борис не сомневался, что мать настолько устала быть сильной, но битой жизнью, что умудрилась отрастить слишком толстый панцирь, сквозь который не могли прорваться даже крики её детей. Она могла театрально глотать успокоительное и находиться на грани воображаемого инфаркта только для того, чтобы защитить себя от того, что может по-настоящему сделать больно. Она как будто говорила: «Лежачего не бьют, вы же знаете?». Именно так она выкручивала руки Руслану Раисовичу, любившему её много лет. Именно так она закрылась в своё время от Бориса, когда он просил защитить его от отчима. Катя попыталась и расшибла себе лоб о железобетонную преграду, которой мать окружила себя. Он бы даже пожалел её, но… Нога снова зачесалась, напоминая Борису о том, что его сестра не нуждалась в жалости. Знак её непослушания прятался под чёрным носком, редким зудом напоминая, что существует предел её терпению. Аккуратный шрам от кухонного ножа установил границы, которые он больше не нарушал. Тогда, на полу грязной кухни он испугался, что она просто сошла с ума, болтая о ночном чудовище, которое жило в Борьке. Но так ли она была не права? В тот момент он безоговорочно поверил в то, что Катя, не раздумывая, всадит в него нож при очередной попытке «полакомиться сладеньким». Настроение Бориса начало стремительно падать. Его память услужливо напомнила, как он скулил, зажимая руками свою травмированную ногу, а слёзы текли по его лицу, смешиваясь с соплями. Это был самый противный звук на свете.