По-прежнему потирая грудь, он снова взглянул на Наташу. У неё красивый профиль, высокий лоб и пухлые губы. Совсем как у той, от которой ему пришлось отказаться. Выбор был сделан и он много лет не жалел о нём. Разве только иногда по ночам. Холодный расчёт объединил двух мужчин в крепкий тандем. Георгий Иванович получил преданного человека, с которым он был связан родственными узами. Да и любимой дочурке радость. Иногда, выпивая сто грамм коньяка, он будто в шутку говорил ей:
– Видишь, Леночка, какой у тебя папка? Мужа тебе нашёл всем бабам на зависть: красив, умён, надёжен. Довольна ли моя девочка?
Девочка Лена всегда соглашалась с отцом и благодарила его классическим поцелуем в щёку и крепкими объятиями, хотя вопрос о том, кто кого «нашёл» сам Володя считал очень спорным.
Сердце Владимира Ивановича заныло с новой силой, а лицо и шея покрылись холодным потом. На внуке тоже тесть настоял, и Володя не подумал сопротивляться, соглашаясь с тем, что родственные связи должны стать кровными. Сразу после родов жена так же тихо скончалась, как и жила – незаметно и не доставляя хлопот. За короткое время какая-то послеродовая инфекция съела Лену изнутри, сделав Володю вдовцом. Тесть был в ярости, потому что дочь он безумно любил. Тихое угасание молодой мамы не смогли замедлить ни связи, ни деньги. В больнице полетели головы. От яростного гнева Георгия Ивановича пострадало множество людей от простых санитарок до самого главврача.
После смерти дочери тесть очень изменился. В нём как будто сломался внутренний стержень, и каждое утро он надевал себя на его остатки и заставлял двигаться и просто жить. Георгий Иванович уже не мог обходиться без зятя и давал ему всё большее поле для деятельности. В конце концов, он просто отошёл от партийных дел по возрасту и вместе со своей супругой занялся воспитанием внука Александра. Вот оно. Нельзя было самоустраняться от воспитания сына.
Щёлкнул замок входной двери, и Наташа умоляюще прошептала одними губами:
– Папа, пожалуйста! – и выскочила встречать мужа. – Ой, Сашенька, у нас папа в гостях.
– Я вижу! – буркнул голос сына.
– Папа пишёл, папа пишёл! – заверещала маленькая Катя, вылетая из комнаты Борьки. Сквозь стеклянные двери комнаты Владимир Иванович видел, как его единственный сын бросил угрюмый взгляд на жену и подхватил малышку на руки.
– Привет, детка! Ты сегодня слушалась маму? – небрежно потрепав дочь по головке, Сашка тут же опустил её на пол. Владимир Иванович почему-то подумал, что это проявление эмоций к собственной дочери – тот максимум, который девочка видела за свою короткую жизнь от родителя.
Отец продолжал рассматривать сына. Сашка был красивым мужчиной, этого у него не отнять. Внешне они были очень похожи. Вот только глядя на сына, Владимир Иванович всегда поражался его виляющему взгляду. Создавалось впечатление, что для того чтобы посмотреть кому-то в глаза, Саше приходилось прилагать неимоверные усилия. Катюша молнией забралась на колени деда и погладила ладошками его щёки.
– Деда мокый, – заявила она и с детской непосредственностью вытерла свои влажные ладошки об его же рубашку. Наташа, ставившая возле разувающегося мужа тапочки, замерла и удивлённо посмотрела на свёкра.
– Папа, как вы себя чувствуете? Может скорую вызвать?
– Всё в порядке, дочка. Ничего не надо.
– Здравствуй, отец! – взгляд сына остановился на бледном влажном лице отца и тут же снова пошёл путешествовать по комнате.
– Наташа, забери Катю. Нам с Сашей нужно поговорить, – Владимир Иванович, привыкший отдавать указания, не ожидал сопротивления даже от Сашки, на лице которого мелькнуло и тут же пропало выражение детского упрямства.
Он сделал вид, что не видит это сопротивление сына и очередной умоляющий взгляд невестки. У него начала болеть шея и область левой лопатки и впервые за весь вечер он подумал, что стоит показаться врачу.
– Выйди, тебе сказали! – рявкнул его сынок, не обращая внимания на обеспокоенный вид жены. Сейчас его взгляд ощупывал бледное лицо отца, полулежащего в кресле с закрытыми глазами. Наташа прикрыла дверь комнаты за собой, буквально вытягивая из комнаты сопротивляющуюся дочь, не желающую отходить от любимого деда.
– Сядь рядом! – приказал Владимир Иванович.
Этот приказ можно было выполнить только подвинув стул к креслу, в котором сидел отец. Кресло стояло обособленно, в самом лучшем месте – напротив телевизора. Сидя в нём, можно было и в окно смотреть и контролировать входящих в квартиру. Это было кресло Сашки и только в приезды отца, он лишался трона в собственной квартире. Нехотя и слегка гримасничая, будто ведя какой-то внутренний диалог, сын принёс стул. Отец наблюдал за ним из-под прикрытых век. Внезапно вспомнилось, как он впервые взял на руки свою внучку. Маленькое сморщенное личико девочки было таким очаровательным, что он почувствовал, как толстый слой льда, которым покрылось его сердце, тихонько треснул. Когда девочка посмотрела на деда, Владимир Иванович больше всего на свете опасался увидеть именно этот виляющий взгляд Сашки.