Никто ей не ответил.
Теперь это был не черный тоннель, а узкий, как пенал, коридор: побеленные стены с хлопьями зеленоватой плесени, потолок сплошь в клубках кабелей, одинокие светильники, заключенные в ржавые каркасы, словно в кандалы. Света от них почти не было, лишь сумрачное мерцание, едва высвечивающее усталые гримасы.
Но Саша была рада и этому. Фонарики в чужих руках все еще светили лишь белым могильным холодом.
Здесь было не так промозгло, как в катакомбах, и обессилевшие от долгого бега бродяги застыли изваяниями, напитываясь затхлым теплом. Сашины ноги дрожали, и она облокотилась на стену, переводя дух.
Сердце стучало в горле, мешая сглотнуть. Рот наполнился вязкой слюной.
Только Вале, казалось, все было нипочем: спустившись с Юриных плеч, она пошла изучать коридор: открывала скрипучие шкафчики с позеленевшими ручками, раскачивала присыпанные пылью стулья, дергала за переключатели.
– Ее током не ударит? – задыхаясь, спросила Саша.
– Нет, – ответила Женя без привычной злобы. – Все обесточено.
– Но свет…
– Ты глухая?
Помолчали, собираясь с силами. Каждый из бродяг пытался спрятать судорожный страх поглубже, но все они внимательно прислушивались к каждому шороху, боясь, что странный скрежет вот-вот донесется из-за ближайшего поворота…
И они снова побегут сломя головы.
– Вы молодцы, – выдохнул Костя, растирая осунувшееся лицо. – Справились. Дальше будет полегче…
– Ой, хватит, – буркнула Мила. – Ты сам-то в это веришь?!
– Верю, – Костин голос окреп и понизился. – А что, лучше поплачем? Или просто сядем и будем трястись до конца жизни?.. Надо идти.
– Сейчас и пойдем… – ответил Юра, выжимая куртку. Мутная вода полилась с темных рукавов.
– У меня уже нет сил, – простонала Мила, присаживаясь на пол. Ее раздутые ноги, казалось, стали еще больше, белые складки кожи дрожжевым тестом торчали из туго зашнурованных ботинок.
Егор присел рядом с ней на корточки, поймал измученный взгляд и вопросительно склонил голову. Мила кивнула, глядя ему в глаза:
– Все нормально, я хорошо себя… Просто устала, – и, нащупав его бледную ладонь, Мила крепко стиснула ее в знак благодарности.
– Хорошо, – Костя глянул на наручные часы, которые с легкостью пережили все приключения. – Мы нормально движемся, значит, можно и пообедать. Никто не против?
Никто не был против.
– Тогда пройдем чуть дальше, скоро начнутся технические помещения. Там и сделаем привал. Пошли.
Саше казалось, что ее ноги превратились в две отбивные – каждый шаг давался через тупую боль, но она упрямо шла следом за Костей. Сражение с пенящимся потоком забрало их последние силы. Саша, еще вчера думавшая о том, когда лучше сделать домашку – после обеда или вечером, и стоит ли собирать кленовые листья вперемешку с дубовыми, едва понимала, что происходит. Это же просто невозможно…
Бродяги примолкли, словно собирая остатки сил для трудной дороги. Теперь Валюшку за руку вела Мила – она шла медленно, переваливаясь из стороны в сторону, словно перекормленная утка, и тяжело вздыхала, но больше ни на что не жаловалась. Женя шла следом за ними, будто готовясь вновь подхватить Милу, если та завалится на бок.
Саше не понимала, что с ними происходит. Тот обморок в тесной комнате немало ее напугал, а теперь Мила и вовсе всхлипывала воздухом, то и дело растирая землистые щеки, будто бродяги ползли по этим тоннелям уже не первый день. Валюшка крепко цеплялась за ее ладонь и с тревогой поглядывала на свою маму.
Вопросы и вопросы, вся Сашина жизнь – сплошные вопросы, и она роется в них, будто на свалке, копошится среди трухлявых кресел и хлопающих на ветру мешков с мусором, ищет хоть парочку верных ответов, но все без толку. Как бы ни была Саша благодарна бродягам за помощь, между ними все еще была стена: они – подземные жители, рано ставшие взрослыми. Она – обыкновенная Сашка, которой смерть как хочется позавтракать мамиными оладушками со сливовым джемом и крепко-накрепко обнять папу, ведь он скоро улетит в другой город и останется очередным Сашиным воспоминанием…
Она не могла винить бродяг, что они не выворачивают перед ней душу, не говорят о трудностях, но недосказанность, сквозившая в каждом их слове, все дальше и дальше задвигала Сашу в тень.
Ну и к черту. Ей главное найти выход, и тогда все подземные проблемы покажутся пшиком. И жуткая химера, что скребет когтями по стенам, и обморок Милы, и осиротевшая Валюшка, и странные Юрины слова…
– Пришли, – Костин голос вырвал Сашу из раздумий, и она остановилась, оглядываясь по сторонам.