– Я ничего не понимаю.
Юра чуть поморщился, и далекий плеск сделался тише. Мертвая Саша, на которую все еще падал блеклый свет из-под потолка, бесстрастно слушала их. Живая Саша была в этом почти уверена.
– Я попытаюсь объяснить, но это не так уж и просто… – Юра потер пальцами переносицу. – Ты действительно умерла здесь, и в вашем – физическом, реальном, называй, как хочешь – мире ничего не происходило. Но твоя душа, вырвавшаяся из тела, должна была завершить свой путь. Вы называете это раем или адом.
– Ты сейчас серьезно? – спросила Саша, в которой, казалось, кроме шока ничего не осталось.
– Мы сидим над твоим мертвым телом, – вкрадчиво, как для маленькой, произнес Юра. – И ты все еще не можешь этого принять?
– Не могу.
Он не нашелся, что ответить. И продолжил:
– Когда человек умирает, его душа переходит в новый мир. Или попадает в чистилище, к нам.
– К нам… – эхом отозвалась Саша, вновь глянув на себя. По шее прошлись колючие мурашки.
– Да. Твоя душа, Саш, очень странная. В ней много хорошего, светлого, но есть и червоточина.
– Валя.
– Да. Эта история с Валей, она держала тебя, как камень, привязанный к лодыжкам. Ты не смогла бы вознестись, все еще оставаясь там, на пляже, ощущая вину перед братом. Ты должна была пройти долгий путь, чтобы очиститься.
– Да уж… Очень располагает к очищению, – хмыкнула Саша, чувствуя, как мир вокруг становится болезненно четким. Стены нависли со всех сторон, в колодце запахло гнилью. Руки зачесались от кружащейся в воздухе пыли.
– Очищение это не внешнее. Ты должна была пройти все, что раздирало изнутри, побывать в каждой оболочке, увидеть всех их, бродяг… И, только справившись, надеяться на избавление.
– Получается, все это было зря, что бы ты ни говорил, – Саша поднялась, отряхнула колени и, отвернувшись, отошла к одной из стен. Зажмурилась, только бы не видеть себя мертвой. – Просто так. Я столько… столько пыталась выбраться отсюда, вернуться к родителям, а все было бесполезно. Я мертвая… с самого начала. Для чего это все? Ради какого очищения, а?..
– Это не напрасно, – Юра шагнул к ней, но встал чуть поодаль. – Да, ты никогда не смогла бы выбраться из туннелей. Но ты искала более важную дорогу.
– Я не увижу отца, да? – Саша резко развернулась. – Он улетит на север, даже не зная, что я… А мама? С ней что будет? Она похоронила Вальку, теперь и я… И это твоя дорога?
– Твой папа не улетел на север, – он жалостливо улыбнулся. – Он остался здесь, чтобы искать тебя. Это горе сблизит их. Я знаю, что стало после Валиной смерти. Но твои поиски чуть подтолкнут родителей друг к другу. Им нужны будут силы, и они не захотят тратить их на скандалы.
– Но…
– Пойми, ты все равно умерла. Никто в мире – ни я, ни бог, ни еще хоть какая-нибудь сила – не смогут вернуть тебя к жизни. Ты мертвая, Саш. Ты не доберешься до дома. Не увидишь родителей. Я знаю, как это жестоко. Но ты должна это понять. Тебе придется.
– Нет… Но папа, он же… он же ведь…
– Саш, – Юра крепко стиснул ее плечи. – Посмотри на меня. Посмотри! Ты умерла. Тебя больше нет. И твоим родителям тоже придется с этим жить.
Она снова всхлипнула. Казалось, внутри не осталось больше звуков, кроме этих всхлипов. Даже слова рождались будто сами собой, бесконечно далекие от Саши.
– А бродяги?.. – слабо спросила она, только бы не думать о мертвом теле под ногами, не видеть черные вьющиеся волосы, полноватые руки и разбитые очки. – Они ведь нереальные, да? Я никого не спасла?..
– Ты спасла их всех. Бродяги – всего лишь кусочки твоей души. Можешь считать их личностями, или ее сторонами, каждая из которых все еще внутри тебя. Ты должна была пройти вместе с каждым, узнать и принять, разрешить им упокоиться. Ты справилась, Саш. Ты нашла кое-что более важное, чем выход на поверхность.
– И что же они такое?
– Егор, к примеру, был твоим слабоволием и нерешительностью. Желание спрятаться ото всех, стать невидимкой. Только когда ты набралась сил и смогла дать отпор Жене, проявив пускай злобу, но все же решительность, он обрел голос.
– А Женя?..
– Твоя злость. Ненависть и страх в одном человеке. Женя всего боялась, но позволила себе стать слабой только под конец, чтобы ты могла ее спасти. Ты всю дорогу ненавидела ее желчь, боялась ее осуждения, но не оставила Женю в огне. Ты помогла и этой части души.
– Боже, я ведь… А Мила?
– Мила – это мать. Это все материнское, что было заложено в тебе, и чему уже не суждено будет появиться. Поэтому она и умерла, ведь у тебя никогда не родятся дети. А еще это твои отношения с матерью, понимание, почему она такая, почему вечно контролирует тебя…