— К тебе приходили полицейские? — интересуется она. — Из-за Харпера?
— Ага.
— Что спрашивали?
— Да так, всякое. Были ли у Харпера суицидальные наклонности, в таком роде.
— Клара, а что в пятницу на самом деле произошло?
Девочка смотрит подруге в глаза и старается произнести как можно убедительнее:
— Не знаю. Я проблевалась ему на кроссовки, а потом он ушел.
Ева кивает. У нее нет оснований подозревать подругу во лжи. Она оглядывается и замечает, что со стен исчезли постеры.
— А куда делись обезьянки в клетках? — спрашивает она.
Клара пожимает плечами:
— Я поняла, что животные все равно будут гибнуть, что бы я на стену ни вешала.
— Точно. А чей это фургон на улице?
— Дядин. Моего дяди Уилла. Он прикольный.
— А где он сейчас?
Клару все эти расспросы угнетают.
— Да спит, наверное. Он вечно днем дрыхнет.
Ева на мгновение задумывается:
— Это же…
Но тут их что-то отвлекает.
Внизу раздается крик:
— Ева!
Клара видит, что лицо подруги перекосилось от ужаса.
— Только не здесь, — шепчет она сама себе. Потом обращается к Кларе: — Скажи мне, что ты этого не слышала. Скажи, что мне начали мерещиться голоса и нужна помощь психиатра.
— Что такое? Это твой?..
Они слышат тяжелые шаги на лестнице. А затем в комнату влетает высокий худой мужчина в футболке «Манчестер Юнайтед».
— Ева, домой. Немедленно.
— Пап? Не могу поверить. Зачем ты так перед моей подругой? — говорит Ева.
— Она тебе не подруга. Ты идешь со мной.
Он хватает ее за руку. Клара наблюдает за этой сценой.
— Эй, оставьте ее в покое! Вы…
Она осекается. Его непримиримый взгляд заставляет ее умолкнуть.
Ему что-то известно. Ему определенно что-то известно.
— Пусти. О господи, — возмущается Ева. Она вырывается, ей явно неловко. Отец буквально выволакивает ее из комнаты, на ходу опрокидывая мусорную корзину со смятыми постерами.
Роуэн слышит шум в коридоре. Он откладывает ручку и стихотворение, которое пытался дописать («Жизнь и другие Вечные муки»). Выглянув из комнаты, он видит сопротивляющуюся отцу Еву.
— Ай, пап, ну перестань.
Они направляются к лестнице, не замечая стоящего позади Роуэна. Он пытается набраться смелости, чтобы заговорить. И в самый последний момент ему это удается.
— Отпустите ее, — тихо просит он.
Джеред останавливается и оборачивается. Он все еще держит Еву за руку и в дикой ярости смотрит на Роуэна.
— Что-что?
Роуэн поверить не может, что это и есть отец Евы. Разве что невыразительно-светлые волосы намекают хоть на какое-то сходство с дочерью. Ненависти в его выпученных глазах хватило бы на целую армию.
— Ей же больно. Отпустите, пожалуйста.
Ева качает головой, глядя на Роуэна, как бы говоря: не вмешивайся, а то и тебе достанется. И вдруг понимает, что, как ни смешно, Роуэн к ней действительно неравнодушен. У нее много поклонников, она привыкла к этому. Но ни у одного из них она не видела в глазах того, что видит сейчас у Роуэна. Это искреннее беспокойство за нее, словно она каким-то образом является частью его самого. Девушка так ошеломлена, что даже не замечает, как отец выпустил ее руку.
Джеред надвигается на Роуэна.
— Я делаю ей больно? — рычит он. — Я делаю ей больно? Отлично. Ага. Просто отлично. А ты, значит, добрый мальчик? Совершаешь хороший поступок? Если я кого-то еще из вашей семейки увижу рядом с ней, приду с топором, учти. Потому что я знаю, что вы за твари. Я знаю.
Он вытаскивает из-под футболки цепочку и тычет Роуэну в лицо крестик. Клара стоит в дверях своей комнаты и в недоумении наблюдает за происходящим. Джеред обращается к брату и сестре одновременно:
— Скоро я расскажу ей, кто вы такие. Поведаю ей маленький секрет семейки Рэдли. Вот тогда она будет вас бояться. Будет с криком убегать прочь, едва завидев кого-нибудь из вас.
Крестик никакого эффекта не производит, но слова глубоко ранят Роуэна, хотя он и видит, что Ева сгорает от стыда за отца, — она-то думает, что он просто ненормальный. Девушка бросается вниз, чуть не сбив кого-то на лестнице.
— Ева! — орет Джеред. — Вернись! Ева!
— Что происходит? — спрашивает Питер, поднявшись.
Джеред пытается обойти его, явно опасаясь даже случайного прикосновения.
— С дороги!
Питер прижимается к стене, пропуская Джереда. Тот с отчаянной целеустремленностью топает вниз по лестнице, но Ева уже выбежала из дома.