Питер наливает вино. Его передергивает, когда из гостиной доносится хрипловатый голос Уилла:
— …просто тонул в ней!
Питер понимает, что и Марк это слышал и что он, похоже, хочет сказать что-то, не относящееся к перепланировке дома.
— Послушай, Питер, — начинает он. — К нам сегодня полицейские заходили. По поводу мальчика, который пропал с вечеринки. Было упомянуто имя Клары.
— Да?
— Да, и если я лезу не в свое дело, скажи мне прямо, но мне интересно: что же с ней случилось в тот вечер?
Питер видит свое искривленное отражение в тостере. Глаза, глядящие на него с изогнутой хромированной поверхности, кажутся огромными и страшными. Его вдруг охватывает желание прокричать правду. Сообщить соседу, решившему поиграть в Пуаро, что Рэдли — кровопийцы. Но он вовремя одергивает себя.
— Наглоталась чего не следовало. А что?
Он поворачивается, держа в руках два бокала.
— Извини, — отвечает Марк. — Я просто… Еще этот мужчина в фургоне. Кто он?
Питер протягивает Марку бокал.
— Мой брат. Он ненадолго. Немного чудной, но в целом славный парень. Родственники, сам понимаешь.
Марк кивает и берет бокал. Ему явно хочется расспросить подробнее, но он сдерживается.
— Итак, — переходит к делу Питер, — что за проект?
Марк начинает рассказывать, но Питер улавливает лишь обрывки его монолога.
— …хочу построить… первый этаж… пристраивали в пятидесятых… риск… что та стена, которая стоит сейчас, пострадает…
Питер делает глоток и вообще перестает что-либо слышать. Совсем не похоже на то вино, что он пил. Вкус изысканный и насыщенный, как сама жизнь.
Он в ужасе взирает на свой бокал.
Оглядывается на бутылки и понимает, что Уилл оставил среди них свою. Думает, под каким бы предлогом забрать бокал у Марка. Но уже слишком поздно. Марк попробовал вино, и оно ему так понравилось, что остальное он, к ужасу Питера, проглатывает залпом.
Марк ставит пустой бокал с выражением неземного блаженства на лице.
— Ого, какая вкуснятина.
— Да. Ну что, показывай, — говорит Питер, склоняясь над прямоугольниками и цифрами на чертеже.
Марк пропускает его слова мимо ушей. Он подходит к бутылке и читает, что написано на этикетке.
— «Розелла» две тысячи седьмого года? Отличная штука.
Питер кивает с видом знатока.
— Испанское. Сорт риохи. С небольшой винодельни. Особо не рекламируется. Мы заказывали в интернете. — Он показывает на чертежи. — Так что?
Марк машет рукой: «Забудь».
— Жизнь слишком коротка. Надо сводить Лорну куда-нибудь. Давно мы никуда вместе не ходили.
Надо сводить Лорну куда-нибудь.
— Да, — отвечает Питер. Ревность жжет его изнутри, как чеснок.
Марк похлопывает соседа по спине и с довольной ухмылкой направляется к выходу.
— Adios amigo! Hasta luego![10]
Бумаги на столе скручиваются обратно в рулон.
— Чертежи… — напоминает Питер.
Но Марк уже ушел.
Мы чудовища
Ягненок доеден, но Хелен не убирает со стола, так как не хочет оставлять детей с Уиллом. Она вынуждена сидеть на месте, точно пленница, ощущая его власть над собой.
Разумеется, эта власть была у него всегда. Но сейчас Хелен столкнулась с этим суровым неопровержимым фактом лицом к лицу; вдобавок ситуация усугубляется тем, что она просила Уилла о помощи в общении с полицией. Кажется, что из-за этого все окружающие предметы — пустая тарелка, бокалы, лампа, которую Питер купил на Рождество несколько лет назад, — теперь заряжены отрицательной энергией, точно секретное оружие в чьей-то незримой войне против нее, против них всех.
— Мы чудовища, — доносятся до нее слова сына. — И это плохо.
Уилл улыбается, словно только и ждал, когда ему подбросят столь удачную реплику. Очередная шпилька в адрес Хелен у него наготове.
— Лучше быть тем, кто ты есть, чем вообще ничем. Жить погребенным во лжи — это все равно что лежать в могиле.
Высказавшись, он откидывается на спинку стула. Полный презрения взгляд Хелен не оказывает должного воздействия — с тем же успехом она могла бы посмотреть на него ласково.
Тут, сердито размахивая бутылкой, влетает Питер.
— Что это такое? — спрашивает он у брата.
Уилл прикидывается невинной овечкой:
— Мы что, в шарады играем? Пит, я в замешательстве. Это фильм или книжка? — Он почесывает подбородок. — «Потерянный уикенд»? «Первая кровь»? «Двойник кровососа»?
Хелен впервые видит, чтобы Питер требовал объяснений от брата, но теперь, когда его понесло, она молится про себя, чтобы он остановился. Каждое его слово — шаг к капкану.