— До свидания, голубчик.
Мгновение спустя он уже вытаскивает конверт из ящика.
Достает пробирки.
Откручивает крышечки.
Это не плазма с протеином и красными и белыми тельцами.
Это выход.
Питер нюхает чарующую, буйную кровь Лорны и представляет себе, как они вдвоем стоят на пшеничном поле в лунном свете. Он растворяется в ее аромате, изнемогая от желания попробовать ее на вкус. Жажда распаляется, пока не исчезают все препятствия между ними — между человеком и вожделенной усладой.
Я не пью кровь своих пациентов.
Теперь это уже бесполезно.
Искушение слишком велико.
Питер знал, что в конце концов сдастся, и не ошибся. Он абсолютно ничего не может с собой поделать и опрокидывает все три пробирки подряд, как стопки текилы, выставленные в ряд на барной стойке.
Допив, он не сразу опускает голову. Похлопывает по животу. Похоже, нараставшая годами жировая прослойка резко пошла на убыль.
— Да, — с томной хрипотцой произносит он, словно радиодиджей, собирающийся объявить Дюка Эллингтона в ночном эфире. — Обожаю живой джаз.
Когда входит Элейн со списком пациентов, ожидаемых сегодня на срочный прием, он все еще похлопывает себя по животу.
— Вы в порядке? — интересуется она.
— Да, Элейн, прекрасно себя чувствую. Мне сорок шесть лет, но я все еще жив. А жизнь — это бесценный дар, не так ли? Надо вкушать ее, понимаете, вкушать жизнь и смаковать каждую секунду.
Элейн не прониклась.
— Ну, — отвечает она, — должна сказать, для понедельника мысль необычная.
— Это потому что понедельник нынче весьма необычный, Элейн.
— Ясно. Кофе хотите?
— Нет. Нет, спасибо. Я только что попил.
Она смотрит на конверт, но пустых пробирок вроде бы не замечает. Впрочем, Питеру все равно.
— Да-да, — кивает она, пятясь к двери. — Конечно.
Место преступления: Трансильвания
В полицейском управлении Йорка старший суперинтендант Джефф Ходж хохочет так, что ему приходится прилагать все усилия, чтобы уже наполовину прожеванный последний кусок пирога с луком и сыром не вывалился изо рта.
— Извините, дорогуша, повторите-ка еще разок.
И она повторяет. Она — это заместитель комиссара полиции Большого Манчестера Элисон Гленни, женщина, которую Джефф впервые видит. Вообще-то раньше он ни разу лично не контактировал ни с кем из полиции Манчестера, потому что тот находится в добрых восьмидесяти километрах от их территории.
Да, иногда информация из других регионов бывает нужна, но для этого существуют базы данных. Как правило, никто не врывается в чужое управление без предупреждения, да еще и с таким видом, будто он посланец божий. Даже если ты заместитель комиссара, черт тебя дери. Она заместитель комиссара в другом регионе, а ему она никто.
— Оставьте это дело, — повторяет она. — Оно переходит к нам.
— К вам? А кто вы такие, черт вас дери? Полиция Большого Манчестера? Не понимаю, какое отношение имеет парень из Северного Йоркшира, чей труп вынесло на Восточное побережье, к вашей манчестерской тусовке. Или у вас на свободе разгуливает серийный убийца, которого вы ото всех скрываете?
Заместитель комиссара холодно разглядывает его, сжав губы в тонкую полосочку:
— Я работаю в отделе национального значения, координирую действия спецподразделений во всем Соединенном Королевстве.
— Знаете, дорогуша, мне очень жаль, но я и близко не представляю, о чем вы толкуете.
Она подает ему ярко-зеленый бланк с эмблемой Министерства внутренних дел наверху, на котором мелким шрифтом напечатан длинный текст.
Бумажки. Вечно эти чертовы бумажки.
— Подпишите внизу. Тогда я смогу рассказать вам все.
Он изучает документ. Читает прямо над местом для подписи: «Настоящим гарантирую неразглашение какой бы то ни было информации, касающейся Отдела по борьбе с безымянным хищником».
— Отдел по борьбе с безымянным хищником? Слушайте, дорогуша, я совсем запутался. Спецподразделения вовсе не по моей части, правда. Для меня это все как вилами по воде. Вы с Дереком говорили?
— Да, с Дереком я говорила.
— Ну, вы же понимаете, что мне придется позвонить ему и уточнить.
— Давайте.
Джефф поднимает трубку и звонит по внутренней связи Дереку Лекки, своему комиссару, чтобы поинтересоваться насчет странной гостьи.
— Да, делай, как она скажет, — отвечает Дерек, и в его голосе, кажется, слышится страх. — Во всем.