— Что тут смешного? — сердито спрашивает Ева у Лорелеи Эндрюс.
— Ну почему эти Рэдли такие чокнутые?
— Он не чокнутый.
— Ну конечно, ага. На планете Дурдом он ничем не выделяется. Но я выражала точку зрения землян.
Стыд охватывает Роуэна с новой силой. Он смотрит на золотистый загар Лорелеи, на ее глаза олененка Бэмби (только очень вредного), и воображение рисует ему, как она внезапно сгорает на месте.
— Хороший перевод, Роуэн, — говорит миссис Зибен, и смех учеников затихает. Теперь она улыбается ласково. — Впечатляет. Не знала, что ты умеешь так точно переводить.
«Я тоже не знал», — думает Роуэн. Но тут он замечает кого-то сквозь армированное стекло двери. Кто-то выбежал из другого класса и понесся по коридору. Это его сестра, она бежит к туалету, прикрывая рукой рот.
За ширмой
Четырнадцатый за сегодняшний день пациент Питера находится за ширмой, он снимает брюки и трусы. Натягивая резиновую перчатку, Питер старается не думать о том, что ему предстоит проделать в следующую минуту по долгу службы. Он сидит и изобретает какой-нибудь убедительно звучащий диагноз для дочери, чтобы напугать ее и заставить есть мясо.
Нервное расстройство?
Анемия?
Вообще существует довольно много реальных проблем со здоровьем, вызванных недостатком витаминов. Питеру надо лишь выбрать одну из них и сообщить ее название дочери. Но теперь ему приходится быть осторожнее. Появился риск, которого не было раньше, когда дети были младше, — опасность того, что они столкнутся с альтернативным мнением. Как, например, в тот раз, когда Роуэн обратился к школьной медсестре насчет своей сыпи, и она выразила сомнение, что это фотодерматоз. Стоит ли продолжать? Стоит ли дальше лгать? Стоит ли жертвовать здоровьем своих детей? Самое паршивое, что дети считают, будто ему на все плевать. Тогда как на самом деле ему не позволено о них заботиться — по крайней мере, тем способом, каким ему бы хотелось.
— На хрен, — беззвучно произносит он. — На. Хрен.
Конечно, Питер достаточно долго работал врачом и понимает, что поддержка сама по себе целительна. Он много читал в медицинских журналах об эффекте плацебо и силе веры в лечение. Читал и об исследованиях, показавших, что оксазепам — препарат, подобный валиуму, который Питер сам иногда прописывал, лучше помогает от тревожного симптома, если таблетка зеленого цвета, а от депрессии, наоборот, эффективнее желтые таблетки.
Иногда он таким образом оправдывает перед самим собой свою ложь. Он просто выбирает цвет правды, как цвет таблетки.
Но со временем делать это становится все труднее.
Питер сидит и ждет своего старенького пациента, а на него с доски, как обычно, смотрит постер.
Большая красная капля крови, похожая на слезу.
И жирным шрифтом: «СТАНЬ ГЕРОЕМ СЕГОДНЯ. СДАЙ КРОВЬ».
Часы тикают.
Шуршит одежда, старик откашливается:
— Доктор, я… э-э-э… готов.
Питер проходит за занавеску и выполняет необходимую процедуру.
— Мистер Бэмбер, ничего лишнего я тут не нахожу. Смазывать немножко надо, а так все в порядке.
Старичок натягивает трусы и штаны, он, похоже, готов расплакаться от стыда. Питер снимает перчатку и аккуратно кладет ее в специальную корзину. Щелкает крышка.
— Вот и славно, — говорит мистер Бэмбер. — Какие хорошие новости.
Питер смотрит старику в лицо. Возрастные пигментные пятна, морщины, всклокоченные волосы, мутноватые глаза. На миг Питера охватывает такое отвращение к собственному недалекому будущему, на которое он сам же себя и обрек, что слова застревают у него в горле.
Он отворачивается и замечает на стене еще один плакат. Должно быть, его повесила Элейн. На плакате — изображение комара и предупреждение отдыхающим за городом об опасности заражения малярией.
«ДОСТАТОЧНО ОДНОГО УКУСА».
Питер чуть было не разрыдался.
Что-то скверное
Ладони Клары стали скользкими от пота.
Ей кажется, что внутри у нее нечто ужасное. Какой-то яд, который необходимо исторгнуть из тела. Что-то там живет. Что-то скверное, и оно все разрастается.
В туалет заходят девчонки, и кто-то дергает дверь ее кабинки. Клара замирает и старается дышать поглубже, чтобы унять тошноту, но все же она подступает очень быстро.
Что со мной?
Ее снова рвет. За дверью слышатся голоса:
— Эй, мисс Булимия, твой обед, наверное, уже вышел. — И после паузы: — Фу, как воняет.