А Анискин на меня глянул как-то странно, сладенько и цепко.
— Да ладно, — говорит, — Ильич. Ты ФЕДовцев-то можешь за причиндалы водить, сколько хочешь, но я понимаю. Ты же в курсе дела? Припрятал потеряшек?
Я чуть со стула не упал.
— Чего?! — говорю. — Нахрена мне вывалилось? Слушай, Пахомыч, ты меня знаешь, я в жизни в политику не лез, я ничего не нарушал, я просто фермер. Я налоги плачу. Зачем мне вязаться в военные дела? Вот хоть одну причину назови: зачем?
Он зубом цыкнул и покивал с ухмылочкой:
— Ну да, ну да, такой мужичок-деревенщина с тремя высшими… Ты ФЕДовцам вкручивай. Я сразу понял: деваться им некуда, тушки не нашли. Они у тебя. Мне тут один карту показал, там чётко видно, что они бы плюс-минус на тебя вышли. Так что не надо врать, просто не надо. В твоих интересах.
Морда у меня, наверное, была искренне поражённая, потому что он прям ухмыльнулся во всё хлебало:
— Ой, Сёма… слишком большие деньги, я понимаю. Ты не подумай, я правда понимаю, не осуждаю. Мне бы попались — я бы тоже армии не отдал, а уж ты-то… Конечно, ты у нас крепких, так сказать, моральных устоев, скрепный, но сотку честный человек не украдёт, даже штуку — ладно, не будет, оставит… Но когда в руки идут миллионы — тут самый честный-расчестный не удержится, и не спорь. Неужели не подобрал бы с земли пару миллионов, если бы валялись?
— Я не лох, — говорю. — Но убей меня Бог, я не понимаю. Ну не понимаю я. Ну назови мне хоть одну причину, из-за которой мне рисковать, красть инопланетян… Ну вот украл — и куда? Это ж чемодан без ручки! Даже если б они вдруг гадили чистым золотом — куда я это дену? Я ж немедленно нарвусь, да так, что тюрьма покажется курортом!
И тут Анискин расцвёл, как майская роза.
— Ну до чего ты правильный мужик, Ильич! — говорит. И по руке меня этак потрепал, начальственная ласка. — Цены тебе нет. Умный, хозяйственный и никогда горячку не порешь. Это конечно, деть тебе некуда, факт. Мигом засыплешься. Тут каналы нужны серьёзные, не твоим чета, тут без связей ничего не сделаешь. Вот я и говорю: возьми меня в долю. Потому что я знаю, куда. И мы вместе поднимем столько бабла, что ты этот засранный коровник забудешь, как страшный сон. Уедешь из этой глухомани, внуки будут учиться в приличных местах, Танюшу оденешь-обуешь: молодая ещё баба, а с тобой тут в кирзачах и ватнике. И дочка с невесткой: думаешь, им тут так уж интересно, а? За гроши пахать, два раза в год ездить в центр прогуляться?
Я башкой помотал.
— Погоди, — говорю, — Пахомыч. Это всё, ясное дело, очень хорошо. Хочешь меня в дело взять на таких условиях — бери, чо! Но хоть застрели, я не воткну: что мне делать-то надо? Ты ж знаешь, что я умею…
Он перебил:
— Во-от! Как раз то, что умеешь. Говядинка у тебя — пальчики оближешь, не отличишь от натуральной. И того… шедмятинку тоже ведь можно распечатать, а?
Я чуть рюмку не выронил. Сделал вид, будто челюсть отвесил до пола, а сам сразу вспомнил, что мне Ленка сказала первой ночью. Про «съесть и биосинтез». Я думал, что напрочь забыл, а, оказывается, помнил в тонких частностях.
Их жрали! Правда! И все знали! Я понял, что мне Анискин предлагал: распечатывать мясо шельм, используя девок как клеточный материал! Он был в курсе! И эта кошмарная жратва стоила дико много.
Непредставимо много.
И именно поэтому военные шмонали лес в пургу. Девки стоили кучу денег. Инопланетяне же, мля… дикую кучу. Миллионы.
— Слушай, — говорю, — я так и не воткну никак. Распечатать стейки из шельм? Кто-то будет это жрать? Прости, Пахомыч, и говорить-то тошно…
Он только ухмыльнулся.
— Брось, — говорит, — Ильич. Дело привычки. Ты мне лучше что скажи: распечатка же — она не идеальная копия?
Я, натурально, полез в обидки:
— Ни хрена ж себе! Плохой был стейк?
— Нет, — говорит. — На вкус вообще не отличишь. Но на глаз, если знать, как точно должен выглядеть филе-шато, отличить можно. И клеточная структура, я так думаю, другая чутка?
Ух ты, думаю, какие ты слова знаешь. Клеточная структура. Обалдеть.
— Не клеточная, — говорю. — Тканевая структура. Беру стволовые клетки наших бурёнок, на первой фазе биосинтеза дифференцируем их до мышечных и жировых, на второй — доращиваем и распечатываем на каркасе. Каркас беру желатиновый, желатин свой… если кто просит подешевле — на заказ на силиконе растим, он вообще копеечный. Конечно, выходит довольно условно, если на микроуровне смотреть.
Анискин вздохнул, подбородок почесал.