Просил ли отец мою мать рассказать ему о наших с ней разговорах? Мать никогда не выдаст меня отцу по своей воле, но если он задаст прямой вопрос, она не посмеет солгать.
После целой недели раздумий и колебаний я решил сделать то, чего поклялся никогда больше не делать — вернуться в Афганистан.
Но поездка будет короткой. Съезжу ненадолго и вернусь.
Путешествие было сопряжено с такими трудностями, что я едва не повернул назад на афганской границе. Пока три недели готовился к самой опасной части поездки, чуть не убедил себя отказаться от своей затеи. Почему я должен повиноваться отцу? Сердечная связь между нами порвалась уже давно. Но чувствовал, что меня тянет туда против моей воли.
Вероятно, наше прощание с отцом не было достаточно полным и окончательным.
После весьма безрадостной и неприятной поездки мои глаза снова увидели кандагарскую базу.
Мать и братья с сестрами прыгали от счастья, увидев меня. Они подумали, что я вернулся, чтобы остаться. Я отвел мать в сторонку и сказал ей:
— Мама, бабушка Аллия сказала, что отец приказывает мне вернуться. Ты что-нибудь об этом знаешь?
Она покачала головой:
— Я ничего не слышала о таком приказе.
Проведя еще немного времени с матерью, отправился искать отца. Из-за слов бабушки я опасался, что наша встреча будет весьма драматичной.
Я искал его день или два, но не мог обнаружить, где он находится.
Наконец я заметил его. Отец шел умыться перед молитвой. Я быстро подошел к нему, боясь упустить.
— Отец, — сказал я, — я вернулся. Бабушка передала мне, что ты хочешь меня видеть.
— Сын, — ответил он с неожиданной улыбкой, — тебе не было нужды возвращаться. Ты рисковал напрасно.
Отец отвернулся от меня, умыл лицо, руки и ступни, а потом вошел в мечеть, чтобы помолиться.
Я стоял ошеломленный. Что же произошло? Я проделал этот длинный путь по опасным дорогам — и ради чего? Уж конечно, бабушка не передала бы мне послание от отца, если бы он не давал ей такого поручения.
Я озадаченно потряс головой. А потом отправился искать моего друга Абу-Хаади.
Тот не слишком мне обрадовался.
— Омар! — воскликнул он. — Что ты делаешь в Кандагаре?
Я рассказал другу о том, что передала мне бабушка, и о реакции отца. Абу-Хаади подумал несколько минут, а потом, убедившись, что мы одни, прошептал:
— Ты же знаешь своего отца, Омар. Когда твоя бабушка была здесь на свадьбе, твой отец, вероятно, скучал по тебе. Возможно, он загрустил, что потерял еще одного сына. Вероятно, у него случился приступ гнева, и он выразил свое негодование. А к тому времени, как ты получил от бабушки послание и вернулся, много воды утекло, и он забыл свой гнев.
Объяснение Абу-Хаади было не хуже любого другого.
А потом Абу-Хаади опять вернулся к старым предостережениям.
— Омар, — сказал он. — Даже не думай оставаться здесь. Возвращайся к своей новой жизни. Большой план все еще в силе. Это произойдет. Тебе надо быть как можно дальше. Я думаю, что многие из нас погибнут.
Мой друг решил подкрепить свои объяснения с помощью демонстрации.
— Помни, Омар, — сказал он, — прежние миссии были вот такими. — Он опустил ладонь почти до самой земли. — А новая миссия будет вот какого размера, — он поднял ладонь высоко над головой.
Ему удалось меня убедить.
— А как же моя мать? — напомнил я.
— Попытайся снова уговорить ее уехать. Я не знаю, когда случится это большое событие, но уверен, что момент приближается.
Я поверил Абу-Хаади. Теперь я должен уехать, и на этот раз навсегда.
Я остался на несколько недель, чтобы серьезно поговорить с матерью. На этот раз она не была беременна, так что подходящего предлога просить об отъезде не представлялось. Но я сказал ей:
— Мама, если ты не сможешь уехать со мной, все равно ты должна покинуть Афганистан. Прошу тебя, попроси у отца разрешения. Вдруг он тебе его даст.
Впервые в глазах матери я увидел тревогу. И надеялся, что мои предостережения пересилят ее наивную веру в то, что все в этом мире заканчивается хорошо.
Я хотел в последний раз повидать отца, сказать ему прощальные слова, но он все время куда-то спешил. Мне ни разу не представилось возможности остаться с ним наедине и поговорить. Я еще не видел прежде, чтоб он был так занят — то со своими людьми, то с какими-то многочисленными посетителями, — даже летом 1998 года, когда готовился взрыв американских посольств.
Я подумал: вероятно, отец планирует то самое большое событие, которого боялся Абу-Хаади.
Я попрощался с Абу-Хаади. У сурового солдата на глазах выступили слезы, когда он произнес: