— Я не могу, — она шепнула, и глаза блеснули, она вот-вот разрыдается, моя маленькая.
— Любимая, Илья сейчас будет здесь, — повторил настойчиво. — Твоя сестра редкая дрянь, но она не чокнутая. И ничего нашему сыну не сделает. Веришь мне?
Даша заторможенно кивнула. Оставил ее и вышел из машины. У подъезда столкнулся с Леней и полицейскими.
— Сюда, — помощник хотел открыть дверь, выронил ключи. Он суетится, и меня это бесит, я хочу к сыну.
— Какой этаж?
— Пятый.
Зашли в подъезд, я побежал по ступенькам. На площадке остановился, позади Леня загремел ключами. Щелчок замка, и я влетел в квартиру.
Он здесь. Самое ценное, что есть в моей жизни — жена и сын.
— Папа! — Илья бросился ко мне.
Подхватил его на руки и на автомате начал ощупывать, мои ручки, мои ножки, плоть моя, он — это я.
Илья увидел за моей спиной людей в форме и мне в шею вцепился.
— К маме хочу, — попросился еле слышно.
Я посмотрел на Виталину.
Стоит у окна и трясется, ресницами хлопает. Глаза огромные, и в них море страха, а я смотрю на нее и не могу понять себя. Как можно было их спутать. Они разные. Даже мой ребенок их отличил, а я нет, я просто идиот, ганд*н конченый, я весь был в себе, в своих заморочках, которые казались тогда катастрофой, бедствием, чем-то таким значимым и важным.
Нихрена.
— Я сына отведу в машину и вернусь, — сказал полицейским. Прижал к себе Илью и шепнул. — Сейчас пойдем к маме.
* * *
ДАША
— Мой хороший, — я не могу от него оторваться, обнимаю и на коленях укачиваю, целую пухлые щечки и заглядываю в лицо.
Не верю, что с сыном все хорошо, боюсь, что он сейчас закричит, расплачется. Но Илья улыбается, теребит пуговку на моей блузке и жмется ко мне, такой маленький, такой трогательный.
— Папа там, с тетей Витой, — сказал Илья, и я с трудом удержала лицо, усилием погасила злость, что при одном имени сестры из меня рванулась.
Это ненормально, она не тетя и не мать, она никто. Я видела полицейских, пусть ее арестуют, пусть за решеткой закроют, к Полине в психушку отправят, куда угодно, хоть на Марс.
— Поехали домой? — распахнула дверь. Вместе с Ильей вышла на улицу.
Чужой двор, зеленые заборчики и лавочки у подъездов, грохочет самосвал, и на детской площадке в песочницу только что свалили гору песка.
— Ах, — засмотрелся Илья. — Мама…
— Скажем папе, и он нам тоже привезет, — пообещала. Крепче сжала ладошку сына и повела его со двора.
Возле остановки поймала такси, уселась на заднем сиденье с Ильей на коленях. Всю дорогу целовала его затылок, пока он глазел в окно.
Мой малыш. Как я его люблю, меня чувства душат, я так испугалась, что руки трясутся до сих пор. Успокоилась лишь, когда мы дома оказались, закрыла дверь.
Илья сразу поскакал играть.
Он ничего не понял. И мамой ее не назвал, она не мать, нет у нее ребенка, под запретом для нее это слово. Она нам чужая, она — зло.
Постояла в проеме, наблюдая за Ильей. Он высыпал кубики на ковер, начал башенку строить. Такой сосредоточенный, деловой. И так похож на меня…
Развернулась, по коридору дошла до ванной. Остановилась перед зеркалом, потерла его ладонью.
Мы разные, разные — кричать хочется, я внешность свою ненавижу, ведь она у нас с ней на двоих.
Из шкафа достала ножницы. Сдернула заколку и бросила ее в раковину. Схватила прядь волос и щелкнула ножницами — прядка упала, рассыпалась.
Еще. Короче. Чтобы ничего не осталось от меня, от нас, ножницы щелкают, я смотрю на свое отражение.
Весь пол в волосах. Топчусь по ним и вглядываюсь в себя, перебираю короткие пряди, пальцами их ерошу, ищу сходство.
Как изменилось мое лицо. Мне непривычно и страшно видеть себя такой. Но теперь…
Все закончилось.
Мы с ней не похожи.
Я другая, больше не копия.
Я оригинал.
Глава 47
Закинула ножницы в ящик и посмотрела на себя по-новому: стрижка очень меняет женщину. Даже форма бровей может на внешности сильно сказаться. И сейчас мы с Витой не похожи, я выгляжу с этой прической более юной, беззащитной.
Я на нервах обкорнала себя. И только чтобы мы с сестрой перестали клонами быть. Но, вот парадокс, обрезав волосы я словно часть грязи с души смахнула, с прошлым попрощалась.
Пусть стрижка неаккуратная, пусть пальцы подрагивают — мне стало чуть легче. А значит, всё правильно.
— Илюшка, — вошла в детскую, подхватила сынишку, он ногами задрыгал, рассмеялся. — Голодный?