Зная об этом из личного опыта, Зитар поселил Ингуса отдельно, у Кюрзенов. Вначале, пока Ингус не понимал подспудных соображений отца, ему нравилась жизнь в тихом рыбацком семействе: отдельная комната, чистая, прибранная, никто не мешает заниматься, кушанье всегда подается вовремя. О чем еще мог мечтать молодой человек? Но, пожив здесь некоторое время и сравнив свою обстановку с обстановкой товарищей, Ингус почувствовал неудовлетворенность. Жизнь в Кюрзенах стала казаться ему слишком тихой и монотонной. Не может же молодой человек все свободное время просиживать за книгами! Какой интерес растягивать мехи гармони, если нет слушателей, понимающих твое искусство? Старый Кюрзен день-деньской торчит около сетей, чинит рыболовные снасти. Попробуй заговори с ним, слова не вставишь, когда он заведет бесконечные рассказы о прежних временах, об эстонцах и долгих зимах, о поездках в Ригу и потасовках в кабаках на большаке. Ингуса эти истории не интересовали. Молодой хозяин днем редко бывал дома, а жена его заботилась главным образом о том, чтобы Ингус ни а чем не чувствовал недостатка; ее волновало, достаточно ли посолен суп и не прохладно ли в комнате. Ее заботы об Ингусе распространялись настолько далеко, что она запрещала детям тревожить его, хотя, пожалуй, именно они — Фриц и Лилия — могли быть его товарищами. Фрицу исполнилось семнадцать лет. Летом он плавал на старой посудине, а сейчас помогал отцу в рыбной ловле. Лилия была одних лет с Ингусом, она окончила приходскую школу и сейчас брала уроки немецкого языка у жены аптекаря госпожи Гаусман, памятуя, что ученье — свет, а неученье — тьма. Встречаясь с Ингусом, она опускала глаза, а если он с ней заговаривал, щеки ее вспыхивали ярким румянцем и девушка отвечала так тихо и торопливо, словно спешила куда-то. Возможно, ее ослепляли блестящие пуговицы и штурвальное колесо, украшавшие мундир Ингуса?
Прожив в такой обстановке несколько недель, Ингус стал прислушиваться к рассказам товарищей о веселых вечерах, сыгровках, танцевальных вечеринках и борьбе с урядником и пожалел, что отец поселил его так уединенно. Чем плохо, если бы он поселился вместе с двумя или тремя порядочными парнями? Они помогали бы друг другу в учебе, практиковались в разговоре по-английски и учились хорошим манерам, которые будущему капитану так же необходимы, как умение обращаться с секстаном. А манеры приобретаешь, вращаясь в хорошем обществе, где встречаешь юных дам в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет. Там можно научиться говорить «барышня, пожалуйста, благодарю вас, извините, до свидания». Там постигаешь высшие премудрости ухаживания, провожания домой и секреты занимательной болтовни. Всему этому следует учиться с детства, если хочешь достичь положения в зрелом возрасте. Так поступали все товарищи Ингуса, и он не должен отставать от них. К тому времени Ингус неплохо играл на гармони, и благодаря этому обстоятельству ему нетрудно было найти друзей.
— Мне нужно идти на сыгровку, — заявлял он Кюрзенам, выходя под вечер из дому с гармонью под мышкой. Это был удобный повод. Случалось, что сыгровка затягивалась за полночь и из закрытого помещения переносилась на улицу, где роль музыкальных инструментов исполняли различные жестянки, колья из заборов, вывески торговцев и тому подобные предметы. На следующий день урядник Трейман с пристрастием выискивал нарушителей общественного порядка. После особо грандиозных «симфоний» некоторые участники концерта, случалось, щеголяли с пластырем на лице или просили квартирную хозяйку зашить порванную шинель. А утром, когда жители местечка находили кое-какие изменения во внешнем виде своих владений, хозяйки вздыхали: «Опять эти, из мореходного…», а отцы семейств вынимали изо рта трубку и грозили кулаком: «Вот я их поймаю!..» Но куда там — ищи ветра в поле! Очень трудно бороться с нашествием саранчи, капустной бабочкой и жизнерадостной молодежью, взбаламутившей безмятежное существование местечка! Об этом лучше всего осведомлен урядник. Ученики мореходного училища не оставляли в покое ни одной улицы, ни одного дома. Только места, где жили их учителя, они старались обходить и действовали здесь осмотрительно. Директор Айзуп знал обо всем, что происходит, иногда даже делал попытки воспрепятствовать похождениям воспитанников, старался повернуть их на стезю добродетели, но у него не хватало настойчивости, и все продолжалось по-старому. Даже инспектор признал свое бессилие в борьбе с «неотвратимым злом». В школьные годы он сам был не лучше. Жизнь их научит, а сейчас важнее всего, чтобы юноши усвоили премудрости судовождения, коносаменты, карту звездного неба, морские законы и в этих вопросах не давали никому спуску.