Посещая сыгровки, Ингус познакомился с человеком, который потом в течение всей школьной жизни стал его ближайшим другом и товарищем и сыграл значительную роль и в дальнейшем. Это был Волдис Гандрис — тоже первокурсник, но благодаря особенностям характера и выдающимся способностям приобретший такую известность и уважение, что с ним дружили даже выпускники.
Волдис Гандрис был, пожалуй, самым бедным из всей большой семьи учеников и вместе с тем главным заводилой всех проказ. К моменту поступления в училище у него за плечами уже была трехлетняя практика морского плавания — сначала юнгой на пароходе, затем младшим матросом на паруснике. Среди первогодков он считался самым опытным и обладал познаниями настолько обширными, что они сделали бы честь любому старому моряку. Немногие могли похвастаться, что видели Панамский канал или мыс доброй Надежды и, потерпев крушение у скалистых берегов Норвегии, возвращались на родину на пассажирском пароходе. Родители Волдиса работали пастухами в одном из видземских имений и почти не помогали сыну — дома, помимо него, оставалось немало голодных ртов. Молодому моряку подчас приходилось очень туго.
Волдис жил вместе с двумя старшими учениками в небольшом домике около аптеки. Пансиона здесь не было, каждый сам заботился о питании, зато вся квартира — две комнаты и кухня — находилась в полном распоряжении юношей. Уходи и приходи, когда хочешь, никого ты не беспокоишь и не выслушиваешь нотаций. Они ценили эту свободу и соответствующим образом пользовались ею. Большие сборища, вечеринки и сыгровки всегда происходили в «общежитии» Волдиса. Там находился штаб, разрабатывавший планы самых шумных похождений. Главным вдохновителем и вожаком всех проделок неизменно являлся Волдис — семнадцатилетний коренастый паренек. Учение давалось ему необыкновенно легко: достаточно было один раз прочесть заданный урок, как он уже знал его почти наизусть. Он шутя справлялся с самыми трудными заданиями и считался в классе первым учеником. Вечером, когда соседи по комнате еще корпели над книгами, он, покончив с уроками, готовил на всех ужин. В их объединенном хозяйстве Волдис выполнял обязанности повара; о закупке продуктов заботились остальные. Волдис неплохо говорил по-английски, играл на мандолине и выступал с акробатическими номерами. Но все эти таланты не могли сравниться с одной его способностью, где у него не было конкурентов: Волдис бесподобно подражал мяуканью кошек, точно, со всеми сложными оттенками и модуляциями передавая всю многообразную гамму подвывания, шипенья и ворчания. Когда он демонстрировал свое искусство, казалось, что по меньшей мере полдюжины котов сцепились в смертельной схватке. Не раз в темные зимние вечера Волдис пугал одиноких прохожих, устраивая неожиданно на улице кошачьи концерты. И это на самом деле было неприятно. Настолько неприятно, что урядник Трейман однажды ночью даже выстрелил в воздух из револьвера, застигнутый на улице кошачьим концертом в тот момент, когда он под винными парами на всех парусах направлялся домой из местного трактира. На котов протокол составлять не станешь, и к ответственности за нарушение общественной тишины и порядка их тоже не привлечешь. Суеверные кумушки с опаской выходили вечером в лавку, а дома всегда держали наготове сахарную водичку.
Дружба Ингуса с Волдисом началась в один из тех опустошительных набегов, после которого казалось, что по улице местечка только что пронесся потрясающей силы ураган. Это была самая знаменитая сыгровка в том году. Восемь или девять парней под командованием Волдиса вышли около десяти часов вечера из «общежития». Первым делом они взялись за перемещение вывесок. Рыжего быка с мясной лавки перевесили на дверь врача; дощечку с двери повивальной бабки, акушерки Саукум, прицепили к воротам знакомого старого холостяка-женоненавистника; поменяли местами вывески аптекаря и виноторговца, подчеркнув этим близкое родство этих заведений. А великолепная эмблема трактирщика оказалась утром у дверей сектантского молитвенного дома, и уважаемый проповедник господин Ацтинг подал после этого на трактирщика в суд за кощунство.