— Ну и головы у этих женщин. Ни о чем вовремя не подумают. Теперь беги среди ночи из-за их глупости.
Правда, Юрис только первый раз мог упрекнуть племянницу в непредусмотрительности, но и эта возможность вознаграждала его за неприятное путешествие. Лицису он, конечно, ничего не сказал, хотя язык у него так и чесался сказать что-нибудь по поводу ограниченности женщин, — ходили ведь слухи, что лавочник метит быть хозяином Кюрзенов. Юрис проворчал что-то насчет отвратительного норд-веста, отдал письмо и спросил, ждать ли ответа. Однако какими странными глазами посмотрел на него Лицис! Точно перед ним не Юрис, а какое-то чудовище. Он даже не хотел принять письма — этот человек, который, бывало, не знал, как угодить Лилии. Лицис пробормотал что-то насчет неуместных шуток и, кусая губы, повернулся к Юрису спиной.
«Дорогой господин Лицис!
Я все обдумала и решила остаться в своем прежнем положении. Простите, что разочаровала вас, но иначе я не могу. Больше меня не ожидайте — я никогда не стану другой.
Искренне уважающая вас Лилия Кюрзен.
P.S. Не подумайте, что давеча я шутила, сказав, что, возможно, поеду с вами в Ригу. Тогда я еще действительно не знала, что буду делать. Теперь знаю — и точно. Не ищите со мной встреч. Я не боюсь, что вы можете изменить мое решение, но просто хочу, чтобы меня не беспокоили, — у меня есть веские причины желать этого. Всего хорошего.
Л. К.»Если бы не было этой приписки, Лицис действительно отправился бы вместе с Юрисом в Кюрзены. Теперь же он не мог этого сделать. Разочарованный, но не убитый окончательно, он заходил по комнате. Вспомнив, что Юрис все еще стоит, пододвинул ему стул:
— Минутку обождите. Я напишу ответ.
Только спокойно, без пафоса и сантиментов!
«Дорогая Лилия! Ваше решение меня удивило, ибо последнее время вы давали мне повод надеяться на другое. Я не знаю причин этой внезапной перемены и пока не буду допытываться. В Ригу этой ночью не поеду. Вообще ничего не стану предпринимать. Если окажется, что ваш сегодняшний шаг — простая оплошность, я всегда буду рад помочь вам исправить ее. Вот поэтому я думаю, что мне не следует обижаться и сжигать все мосты.
С искренним уважением Аугуст Лицис».— Как, еще и ответ? — удивилась Лилия.
И тут произошло то, что совсем смутило Юриса и что позже, когда об этом узнали жители городка, доставило Лицису много неприятных минут: Лилия разорвала письмо и нечитаным бросила в печку.
И потом случилось так, что всю зиму Лилия не ходила в лавку и Лицис не появлялся в Кюрзенах. Городские ясновидцы сразу сделали вывод, что у них дело расстроилось, но не могли точно определить, кто кому натянул нос. Лицис не вдавался в разговоры на эту тему и предоставлял людям думать, что произошла небольшая ссора, какие часто случаются между влюбленными. Эту вероятность как будто подтверждало и поведение Лилии; она совсем не выглядела убитой горем, а, наоборот, расцвела, как цветок после живительного дождя. Если бы свадьба на самом деле расстроилась, то зачем бы она именно теперь закупала полотно, шила приданое, вышивала? Зачем в Кюрзены были приглашены плотник и маляр, и квартиру Лилии перестроили так, что ее не узнать? Все комнаты освежили, стены оклеили новыми обоями.
Это что-нибудь да значило. Когда слух об этом дошел до ушей Аугуста Лициса, он стал реже улыбаться. Он-то знал, что большие радостные приготовления в Кюрзенах к нему никакого отношения не имеют.
Глава двенадцатая
Прошло два с половиной года с тех пор, как Янка Зитар привез домой жену. Это было серое, ничем не приметное время. Янка и Айя поселились в домике Микелиса Галдыня, и их жизнь ничем не отличалась от жизни многих других рабочих семей. Их отношения с остальными Зитарами оставались прежними. Они встречались только с Карлом и Сармите, у которых все еще жила Эльга. Эльза напрасно ожидала, что Айя станет дружить с ней и что младший брат явится на мельницу засвидетельствовать почтение старшей сестре, как это обычно делают бедные родственники. Этот упрямец не замечал великолепия Кланьгисов и был счастлив, что богатые родственники оставили его в покое. Возможно, у него совсем не было времени думать о таких вещах. Разве у молодого главы семейства мало забот? Увеличивающаяся семья требовала все большего упорства в борьбе за существование. Здесь было необходимо все, начиная от рыболовецкого инвентаря, одежды и хлеба насущного и кончая элементарным уютом жилья. И если такой человек за несколько лет не видел ничего, кроме работы, вечных забот и совсем мало отдыхал, может случиться, что у него возникнет жажда к иной жизни, и он вспомнит горы книг, которые когда-то прочел и которые еще предстоит прочесть — если бы только книги эти были и можно было выкроить время на их чтение. Кое-как устроив жизнь, он начинает делать глупости: тратит зря деньги на книги и, вместо того чтобы отдохнуть после тяжелого трудового дня, утомляет себя, зачитываясь до утра. Это приводит к тому, что порой не хватает денег на покупку одежды, и ему приходится носить старый, выцветший костюм, а жена не знает, как свести концы с концами. Иногда у них из-за этого бывают размолвки, и Янка обещает исправиться. Но разве способен исправиться этот испорченный человек — смесь практического ума и детских мечтаний! Ну хорошо, мы все в свое время мечтали — это помогает на время забыть однообразие жизни. Но почему он свои фантазии записывает? Почему день и ночь думает о них, не может забыть даже в часы самого напряженного труда? Это болезнь, непростительное ребячество. Думай о деле, Янка, о салаке и судаке, о новых занавесках и картофеле на зиму, потому что в этом смысл твоей жизни! Самый ничтожный улов все же стоит несколько латов. А какая цена твоим фантазиям? Значит, ты не смеешь тратить время на такие пустяки. Никто не будет успокаивать ребенка, когда ты в воскресенье садишься за стол и что-то мараешь карандашом. Лучше б ты дров наколол или воды принес! Здесь у них с Айей не было согласия. Во всем остальном они ладили хорошо.