Их появление привлекло большое внимание не только родственников, но и всей ближайшей округи. Янке это совсем не нравилось. Всякий мало-мальски знакомый считал своим долгом расспрашивать его о семейных делах, утруждать полуироническими пожеланиями счастья. Все считали, что, женившись, он совершил большую глупость, о которой будет жалеть. Самые близкие люди смотрели на него как на конченого, потерянного человека, точно он внезапной женитьбой утопил себя и сжег все мосты к будущему. Зитары из трактира глубокомысленно качали головами. А Мартын как-то сказал:
— Разве я не говорил, что из него ничего не выйдет? Теперь вы сами видите.
Миците казалось, что двоюродный брат продал себя за чечевичную похлебку, и в связи с этим высказала много умных суждений о женщинах, забывая, что она тоже женщина. Эрнест во всем видел только пошлую сторону и своими циничными замечаниями опротивел Янке, Эльза заявила, что все это хитрости Айи, но пусть она не воображает, что Кланьгисы будут дружить с чужим человеком.
— Бедный брат! И где у него был ум…
Тогда Ян Зитар сказал жене:
— Раз они так заносчивы, ответим им тем же. Только об одном прошу тебя: не пытайся перед ними заискивать. Не будь надменной, как они, но сохраняй свое достоинство.
Айя предпочла бы лучше столковаться с новой родней даже в том случае, если бы это потребовало известных уступок. Что особенного — изобразить покорность на лице, чуточку уступить капризам родных и, в конце концов, получить милостивое прощение за то, за что даже не требовалось прощения. Янка и слышать об этом не хотел.
— Как до сих пор обходился без них, так и впредь обойдусь.
Он опять снял дом Микелиса Галдыня и в первое же воскресенье пошел с Айей на Болотный остров. Там нисколько не удивились его женитьбе, и им не пришлось выслушивать ни сочувственных вздохов, ни заумных советов. У жителей Болотного острова были совсем другие заботы: маленький Андрей уступил свою колыбельку сестренке.
— Мы хотели назвать дочку Сармите, но Айя тоже хорошее имя, — сказал Карл.
— Нет, Сармите звучит красивей, — утверждала Айя. — Если у меня когда-нибудь будет дочка, я обязательно назову ее Сармите.
— Разве нельзя назвать обоими именами? — предложил Янка. — Айя-Сармите, Сармите-Айя.
Так и решили, и новый отпрыск Болотного острова получил двойное имя.
Весной Карл обнес пастбище изгородью, и в загоне у него теперь паслись две коровы. В другом, меньшем загончике хрюкала свинья с выводком поросят. Он поставил сруб нового хлева и крышу покрыл толем. В доме стены одной комнаты и кухни были оштукатурены и оклеены обоями.
— До осени надо постараться отделать еще одну комнату и обшить дом снаружи, — рассуждал Карл. Они обошли с Янкой картофельное поле, пашню, спустились к реке и полюбовались зеленым травостоем на лугу. Труд человека совершил здесь поистине чудеса: кислые травы понемногу исчезали и уступали место клеверу; травы были густые и мощно разрослись.
— Посмотрим, как будет с отавой, — сказал Карл. — Может, удастся купить еще одну корову. Прошлой весной сено осталось, — и, словно колеблясь, продолжал: — У тебя теперь своя жизнь. Деньги понадобятся. Из того, что ты дал, я половину сохранил наличными. Вторую половину тебе придется подождать… может быть, до осени.
— Ты говоришь, что сена хватило бы еще на одну корову, — перебил его Янка. — Почему же ты не купил третью корову?
— Постройка…
— А деньги лежат в чулке неиспользованными! — удивился Янка. — Ты странный человек. Вот что я тебе скажу: приобретай еще одну корову. Пусть это будет для Эльги. А остальные деньги я не потребую раньше, чем в них появится крайняя необходимость. Сейчас я обойдусь. И не привязывайся ты ко мне с этими сантимами, пока они тебе самому нужны. Эльза не брыкалась, когда Эльга не вернулась обратно в Кланьги?
— Для виду поворчала немного.
Над Болотным островом сияло солнце, в скворечнях возились скворцы, а в доме раздавались голоса детей. Здесь рассеялись подавленность и застенчивость Янки, угнетавшие его с тех пор, как он сделал в жизни первый решительный шаг к самостоятельности. Совершенное уже не казалось таким необычным. Почему? Потому, что он встретил людей, у которых этот шаг не вызвал изумления или сожаления. Они его поняли, сделанное признали правильным и вдохнули в него то здоровое, естественное мужество, без которого немыслима никакая борьба. Он вернулся домой с высоко поднятой головой. Встретив на дороге Марту Ремесис, он лишь слегка покраснел, подметив испытующий взгляд, каким она окинула Айю.