Айя не могла теперь отделаться от любезностей Эльзы, ибо, к великому удивлению, хозяйка мельницы обнаружила, что писатель Ян Зитар, о котором повсюду говорили, приходится ей братом, к тому же любимым, и что она к нему всегда чувствовала симпатию. Янке это открытие не доставило особой радости, поэтому на мельнице он появлялся так же редко, как и прежде. Когда у Эльзы родилась дочь и она пригласила Яна быть крестным отцом, он отказался от этой чести и посоветовал обратиться к Эрнесту.
— Он старше меня и ни у кого еще не был крестным.
Янка больше всего дружил с жителями Болотного острова и, насколько позволяли обстоятельства, материально поддерживал их. Именно поэтому его так глубоко встревожил внезапный удар, обрушившийся на это семейство в середине зимы: однажды ночью дом Карла Зитара окружила толпа полицейских и айзсаргов. Позже стало известно, что среди них находился и Кланьгис. Они обыскали все уголки, обшарили чердак, погреб и дровяной сарайчик и, не найдя ничего компрометирующего, в конце концов все же арестовали Карла и увезли в Ригу. Несколько месяцев спустя его судили вместе с несколькими другими членами Видземской организации Коммунистической партии Латвии. Карла приговорили к двенадцати годам принудительных работ за антигосударственную деятельность.
Только теперь Янка понял, что за человек его брат. Он восхищался этим тихим, твердым человеком, который — единственный в семье Зитаров — отважился бороться за справедливость на земле не только для себя, но и для всего народа.
«Хороший, сильный Карл. Ты шел дорогой борьбы, в то время как я только умел брюзжать и иронизировать над могущественными мира сего. И хотя ты попал в тюрьму, тебе нечего стыдиться своей жизни, тогда как мне… мне, Яну Зитару, еще нужно искать настоящий путь. Почему я не знал этого раньше? Мы могли бы быть не только хорошими братьями, но и верными товарищами…»
Нисколько не считаясь с тем, что об этом могут подумать соседи и охранка, Янка часто ездил в Ригу, в Центральную тюрьму, на свидания с Карлом, отвозил продукты, посылал книги и вносил в тюремную канцелярию на имя брата деньги. Когда Кланьгис как-то заикнулся о том, что он этим вредит своей репутации в глазах государственных учреждений, Янка попросил его меньше заботиться о нем и больше о мельнице, от которой Кланьгису перепадает кое-какой доход.
После этого Кланьгис больше не докучал советами.
Теперь Янка еще чаще посещал Болотный остров и еще больше, чем до сих пор, помогал Сармите и деньгами, и советами. Сам он сделался задумчивым. На его книжной полке появились такие книги, каких там прежде не было, а вечерами он все чаще настраивал свой радиоприемник на московскую волну.
Не сразу — о нет! — постепенно Ян Зитар нашел свой путь и свое настоящее место в обществе. И пришло время, когда он смог встать в строй борцов и заполнить брешь, образовавшуюся в тот день, когда Карла Зитара насильно вырвали оттуда. Прекратилось одиночество Яна Зитара, наступил конец всем сомнениям и догадкам, и жизнь стала содержательной, как никогда прежде.
Ни для кого на побережье уже не было секретом, что судьба старой усадьбы Зитаров должна решиться в ближайшее время. Трактирщик Мартын и Кланьгис давно делили шкуру неубитого медведя, но, когда старое моряцкое гнездо, наконец, посетили таксаторы и вскоре после этого в газетах появилось объявление о продаже дома с аукциона, даже Эрнест понял, что пришел конец его хозяйничанью.
— Ну, наконец дождались! — радостно сказал Кланьгис жене.
То же самое сказал трактирщик Анне. Полные радостных надежд, оба семейства ждали аукциона. На последней неделе перед торгами не проходило дня, чтобы в Зитарах не появился человек, желающий осмотреть дом. Однако все они уезжали, не сказав ни одного обнадеживающего слова. Поняв, что собственности не удержать в руках, Эрнест пытался выжать из нее все, что можно. Дом был оценен в восемь тысяч латов, такова же была и сумма долга. Если на аукционе не дадут этой суммы, Зитары останутся за банком. Если же Эрнест найдет до торгов покупателя, который заплатит больше, разница останется ему, и трактирщик Мартын с Кланьгисом зря поедут в Ригу. Обширные залежи, истощенные поля и чахлые луга, где зелень молодой травы не могла закрыть желтизны прошлогодней нескошенной отавы, мало прельщали покупателей. Тот, кто теперь купит Зитары, первый год будет без урожая. Настоящих любителей земли эта покупка не могла соблазнить. Оставалась единственная надежда на спекулянтов. Но среди тех, кто приезжал осматривать дом, их, по-видимому, не было. Тогда Эрнест скрепя сердце отправился на мельницу к Кланьгису.