— Внимание! — стучал Бренгулис карандашом по столу, когда болтовня становилась слишком громкой и грозила заглушить голоса ораторов. — Кто хочет трепать языком, может собрание оставить!
Когда это говорил староста, юридический глава села, приходилось умолкать. Но ненадолго. Понемногу шепот возобновлялся, становился все громче и громче, пока чаша терпения Бренгулиса не переполнялась и он, покраснев от злости, громким, крикливым голосом не приказывал людям замолчать.
В этот день писарь зачитал приказ военного ведомства о регистрации всех бывших офицеров с приглашением вступить в армию. В приказе перечислялись ставки жалованья, довольно соблазнительные по своим размерам, но когда Бренгулис после зачтения пригласил офицеров, если таковые в колонии имеются, записываться, никто не отозвался. Карл Зитар, посмотрев на отца, многозначительно покачал головой и сделал вид, что не слышал слов Бренгулиса.
— Запиши в протокол, что в нашем селе офицеров нет, — сказал Бренгулис писарю. — А теперь перейдем к следующему вопросу повестки дня.
Собрание закончилось около полудня. Большинство беженцев сразу разошлись по домам; остались только те, у кого были дела к старосте. Карл разыскал Сармите, собиравшуюся идти к матери, и подождал, пока она оделась. Перед самым уходом он заметил во дворе Бренгулиса чью-то чужую повозку и уже намеревался спросить Сармите, кому она принадлежит, когда все разъяснилось само собой. К углу дома, где в тени сидел Карл, приближался Бренгулис с каким-то коренастым мужчиной. Это был Блукис. Тот сразу же узнал Карла и подошел поздороваться.
— Старые барнаульцы опять вместе! — весело воскликнул спекулянт и, повернувшись к Бренгулису, пояснил: — Мы ехали в Сибирь в одном вагоне. Крепких парней вы заполучили к себе, господин Бренгулис.
Бренгулис что-то проворчал и, по-видимому, равнодушно прислушивался к дальнейшему разговору.
— Ну, как здесь, лучше живется, чем в городе? — поинтересовался Блукис.
— Ничего, жить можно, — ответил Карл. — По крайней мере, сам себе хозяин.
— Ну, вам и в городе неплохо жилось, — распространялся Блукис. — Начальник милиции, в вашем распоряжении лошадь и сабля на боку…
Карл поспешил перевести разговор на другую тему, спросил, как поживает Битениек и другие знакомые барнаульцы. Попросив Блукиса передать им привет, он простился и вместе с Сармите ушел домой.
— Значит, вы и раньше были с ним знакомы? — спросил Бренгулис, когда молодые люди ушли.
— Да, мы хорошо знали друг друга, — ответил Блукис. — Просто удивительно, как такой здоровый молодой человек может жить в лесу. Впрочем, у него есть на это причины.
Бренгулис вопросительно посмотрел на Блукиса.
— Он во время войны был офицером в латышском полку и командовал батальоном. Образованный парень и, вероятно, хороший вояка. Говорят, у него несколько орденов за боевые заслуги.
— Почему же он не сказал об этом, когда регистрировали офицеров? — удивился Бренгулис.
— При Советской власти он служил в милиции, занимал там довольно ответственную должность, а когда пришли белые, ему ничего не оставалось, как уйти. Иначе бы его расстреляли. В Барнаул он не смеет показаться, а здесь, в тайге, еще можно спрятаться, пока люди забудут прошлые дела. Но этот Зитар все же хороший парень, ничего не скажешь.