И сильнее прежнего чувствовал он свое отчуждение, абстрагирование от обычных людей, спровоцированные наукократическим коммунизмом; об этом разделении с ними он порою жалел, но изменить уже было ничего нельзя.
Он потряс головой. Интересно, что именно испытал пассажир, умирая?
Лик Господа, исполинский и вселяющий трепет…
Кто-то постучал в дверь кабинета. Он нажал кнопку. Дверь отъехала в сторону.
На пороге стоял Мерсер Стоун.
— Входите, мистер Стоун, — сказал капитан без предисловий. — Пожалуйста, садитесь.
Мерсер вошел, опустился в указанное кресло и стал настороженно изучать суровое скуластое лицо капитана, пока тот собирался с мыслями, перекладывая какие-то бумаги в ящике стола.
Броуд поднял голову.
— Чем могу помочь, мистер Стоун?
— Капитан, мне казалось, это очевидно: я хочу узнать, отчего погиб мой друг.
— Он погиб оттого, что нарушил корабельный устав, — мрачно отвечал Броуд.
— Это я понимаю, — непреклонно отрезал Мерсер, хотя напряжение беседы начинало уже прорастать и в нем. — В сложившихся обстоятельствах меня это мало интересует.
— Да, конечно. — Броуд сложил руки на столешнице и опустил взгляд. Мерсер видел, что капитан ему искренне сопереживает.
— Вам очень повезло спастись бегством, — сказал Броуд.
Мерсер резко побледнел, хотя и до этого не был румян лицом.
— Спастись бегством? От чего?
Броуд колебался, обеспокоенный и неуверенный. Открыть ли Стоуну секрет, который ему самому поведали только после пятнадцати лет специальной подготовки под постоянным наблюдением? Он чувствовал, что парень в известном праве, и уже проверил на всякий случай его индекс гражданской ответственности. Но все же…
Он поднялся.
— Вы уверены, что хотите это знать? — спросил он, пытаясь осадить собеседника.
— Нет, — сказал Мерсер после паузы. — Меня разрывают противоречивые чувства. Но после такого… — Он потупился.
— Если настаиваете, я посвящу вас в тайну, ибо вы уже частично проникли в нее сами.
Мерсер кивнул.
Капитан Броуд повернулся и снял с полки тяжелый том в черном кожаном переплете: Таблица физических констант. Показав Мерсеру оттиснутое золотом название, он положил книгу на стол.
Мерсер понял без слов и коснулся рукой обложки.
— Клянетесь ли вы Всем, что существует, никому не открывать того, что узнаете? — произнес капитан торжественно.
— Клянусь.
Капитан возвратил том на полку и снова повернулся к Стоуну, чувствуя себя немного сконфуженным от того, что должен был сейчас сказать.
— Все просто, — проговорил он. — Любой человек, заглянувший в космическое пространство, немедленно умирает.
После жуткого случая у иллюминатора Мерсера преследовало ощущение, что мир перевернулся вверх тормашками. Теперь к ней добавилось предчувствие, что картине мира, какая была у него сформирована, сейчас предстоит полностью инвертироваться. Он пытался не сводить взора с лица капитана — спокойного, все еще дарующего некую уверенность.
— Но как?!
— Этого мы не знаем. Процесс вообще исследован лишь частично. Мы полагаем, причина в том, что человек воспринимает Вселенную слишком огромной, слишком непостижимо бескрайней. Он теряется в ней, а сознание засасывает в космос: оно улетает туда, как могла бы вылететь мошка из главного иллюминатора. Что же до технических аспектов проблемы, то в них мы не уверены. Вероятно, жертва теряет точку отсчета.
— Но межпланетные полеты никому ни разу не причинили вреда, — возразил Мерсер.
Броуд кивнул.
— В пределах солнечной системы этого по каким-то причинам не происходит. Что-то связанное с солнцем: оно вроде ментального якоря. Я его и имел в виду под точкой отсчета. Как только окажетесь снаружи — там не за что зацепиться, не обманывайтесь. Вы пропали. Некуда податься, не с чего начать, если вообще когда-то было с чего.
Значит, и вторая часть теории Брайана ошибочна, подумал Мерсер. Запрет не преследовал цели закрепить монополию наукократов. Это знание им доверяли.
— Меня это страшит, — промямлил он.
Капитан Броуд пронзил взглядом бледное испуганное лицо Мерсера Стоуна.
— Таково пространство, — сказал он. — Там его слишком много. Оно поглотит нас всех, в любом количестве. Без разницы. Худший мыслимый способ умереть.
Он отвернулся и добавил тише:
— Но, знаете, как по мне, то это единственный достойный способ.
