На третий день я взялся строить конкретные планы.
— Чем ты займешься, когда мы с Джанет поженимся? — спросил я у Джека однажды, когда профессор возился в кладовой. — Если хочешь, можешь оставаться с нами. Мы наверняка купим большой дом за деньги, которые выручим после этой экспедиции и от всего, что тут найдется.
Он замахал руками.
— Может быть. Никогда не знаешь, как повернется.
— Ты что хочешь этим сказать? — спросил я, присматриваясь к нему.
— Да так, ничего.
— В любом случае, — сказал я, — мы будем тебе рады.
Возможно, я дал слишком щедрое обещание, но у меня душа пела, побуждая забыть прошлые горечи. Я сел почитать, а Джек принялся бесцельно слоняться кругом.
Вдруг он проговорил:
— Пойдем, профу нужны новые данные с вольтметра. Пойдем наружу.
— Это и одному можно сделать.
— Да, но… идем-идем, тебе полезно прогуляться.
Я встал и вместе с ним пошел в кладовую. Мы натянули скафандры и выбрались через воздушный шлюз наружу.
Я окинул коротким взглядом круг света. Когда поймешь, насколько пустынно безвоздушное холодное пространство за пределами скафандра, все происходящее в нем воспринимается на слух особенно остро, включая работу дыхательного модуля. Мы двинулись к вольтметру, который Жукер оставил в постоянном контакте с поверхностью, чтобы следить за сверхпроводником.
Показатели не изменились, как и во все предыдущие часы. Примерно миллион вольт.
— Как и следовало ожидать, — удовлетворенно констатировал я.
— Боб, — нервно начал Джек, — я хочу тебе кое-что сказать.
— Что?
— Про меня и Джанет.
У меня заледенели кишки.
— Ты что имеешь в виду — про и Джанет?
— Она не выйдет за тебя замуж. Мы с ней… в общем, мы сошлись.
Я целую минуту не осознавал смысла услышанного. Потом до меня постепенно дошло, и в голове вихрем закружились мысли.
Я не отвечал. Я продолжал смотреть на него.
— Честное слово, я не хотел, — быстро проговорил он. — Оно как-то само собой получилось. В поездке в Сан-Франциско. Мы ничего не смогли с этим поделать.
Он избегал моего взгляда.
— Ты что же это хочешь сказать, — прошипел я, — вы поженились втайне от меня?
— Ну, э-э, нет, но по сути…
Он попятился, видя, что во мне пробуждается ярость.
— Оно как-то само собой…
— Само собой! — выплюнул я. — Ты увидел возможность и стал на нее давить со всей дури, я уж тебя знаю! Ты наверняка поработал на славу!
Вид у него сделался жалкий, как всегда, стоило мне его застигнуть с поличным.
— Но на этот раз, — прорычал я, сбиваясь с дыхания, — на этот раз…
При этих словах я оценил сообразительность Джека. Когда он признавался, что напакостил, то обычно делал это на расстоянии или так, чтобы потом некоторое время не напоминать о своем существовании. Но куда он денется на корабле?
Поэтому он и выманил меня наружу. Он понимал, что нужно любой ценой замедлить мою реакцию, чтоб ему было проще выкрутиться. Я тоже это понимал, как ни разъярен был. Рано или поздно наступает момент, когда злиться уже нет сил.
Но я, может, и понимал это интеллектуально, а эмоционально все еще полыхал.
— На этот раз я собираюсь убить тебя, — закончил я.
Джек развернулся и кинулся наутек, но движения в громоздком скафандре давались ему нелегко. Все как обычно. Я пытался не отстать и не споткнуться, преследуя его. На самом-то деле я не собирался его убивать. Я только хотел его сцапать, затащить обратно на корабль и измолотить в кровавый пудинг.
В таком намерении я был искренен, и братишка, должно быть, почувствовал это, припустив еще отчаянней. Сначала он метался из стороны в сторону, делая частые случайные повороты и пытаясь использовать преимущества ухабистого ландшафта, но я настигал. Вдруг он бросился прямо на периметр круга света.
Я раскусил его стратагему. Он настроился какое-то время шнырять во мраке, где я его не найду. Когда решит, что я уже остыл, то вернется.
У края освещенного участка действия Джека стали целеустремленными. Он достиг замеченного мною ранее мелкого оврага и начал спускаться. Выбравшись по стенке с другого края, он оказался бы в безопасности.
Это мнение Джека было ошибочным.
В почве под нашими ногами бродил миллионовольтный ток. Электричество выбирает кратчайший маршрут, поэтому, пока мы перемещались по поверхности, ток не мог бы пронзить нас. Вы и на Земле наверняка замечали, что птицы без опаски сидят на проводах электросети.
Карабкаясь по противоположной стороне овражка, Джек потянулся ухватиться за другую стенку, чтобы легче было забраться наверх. Его тело превратилось в перемычку.
Миллион вольт мгновенно замкнулся через нее.
Я увидел вспышку, но из интеркома ничего не послышалось. Я продолжал бежать, но, достигнув овражка и заглянув в него, не увидел ничего сколько-нибудь крупного.
Я автоматически оглянулся на вольтметр, установленный позади. Напряжение ощутимо спало.
Учитывая, как Джек себя вел всю жизнь, такой конец рано или поздно просто обязан был его постигнуть. Однако я оставался его братом, и меня расстроило случившееся.
Это было еще не всё.
Когда я вернулся рассказать о происшествии Жукеру, то решил, что опущу детали про Джанет. Неуместно было бы разглашать историю ее отцу.
Меня охватила тоска, смешанная со странным чувством собственного ничтожества. Подступило одиночество. Я почувствовал, что оказался там же, откуда начинал, но на сей раз даже он не составил мне компанию.
Жукер это заметил. Он выразил искреннее сочувствие.
— Не позволяй этим чувствам тобой завладеть, — посоветовал он мягко. — Случившегося не воротишь. В будущем еще много всего предстоит.
Я мрачно кивнул. Жукер не знал, что палка эта о двух концах.
Селентенис давил на меня все сильнее.
Мы с Жукером продолжали работу. Нам удалось накопить огромное количество данных: графики, диаграммы, сводки измерений свойств бестемпературных материалов. Результаты отвечали всем нашим ожиданиям.
Жукер уже некоторое время раздумывал, как переместить образец селентенийского вещества на Землю, и счел такую задачу посильной. Он собрал в кладовой холодильную установку, облачился в скафандр и вышел. Спустя несколько минут он вернулся с осколком тускло-зеленого камня, который охлаждал водородным льдом.
— Я отколол эту штуку от одной из крупных глыб, — пояснил он. — Теперь можно провести по-настоящему подробное исследование.
Перенеся осколок в кладовую, он опустил пакет с водородным льдом в контейнер с четырехслойной корпусной защитой. Затем осторожно внедрил в лед электроды: непростая работка, ведь холодильная установка была громоздкой. В миг, когда зонды коснулись образца, экраны нескольких осциллографов ожили, по ним заметались кривые.
— Камень, как и остальное вещество планеты, несет электрический заряд, — объяснил мне Жукер. — Посмотрим, изменился ли он с того момента, как я пропустил разряд через почву.
Отойдя на шаг, он посмотрел на осциллографы.
Его взгляд застыл, став отстраненным.
— Боже мой, — пробормотал он.
— Что такое? — спросил я. Скачки кривых удивили и меня, но ведь этот мир сам по себе необычен.
— Роберт, это мозговые волны.
Меня как током ударило, и я понял, почему кривые показались мне отдаленно знакомыми. Разумеется, мне случалось видеть электроэнцефалограммы.
— Альфа-ритм проявляется совершенно четко, — прокомментировал Жукер, вглядевшись в сигналы. — Другие несколько искажены, но это, скорее всего, потому, что мы регистрируем два или больше ритма на одном графике. — Он говорил все быстрее. — Ты понимаешь, что происходит? Это Джек! Когда разряд пронзил его, произошла модуляция тока электрическими ритмами его нервной системы. — Он возбужденно хлопнул в ладоши. — А подумать только, на что еще способна бестемпературная среда!