Дорогой Боб,
думаю, пора тебе узнать правду про тот чек. Я тебе все время говорил, что чек еще не прибыл, а потом — что я его не успел обналичить; это все нагромождение жалкого вранья, а в действительности, так уж вышло, я отчаянно нуждался в деньгах, и у меня хватило наглости истратить большую часть. Пожалуйста, ты на меня сильно не серчай. Я знаю, тебя нелегко разжалобить, так что я могу лишь попросить об отсрочке и надеяться, что когда-нибудь возмещу тебе эти…
Ну и так далее. Типичное послание. Признание в проступке, прослоенное нытьем и обещаниями на будущее. И все это ради каких-то пятисот фунтов или около того. Когда получалось с ним пересечься, он обычно говорил:
— Ну, Боб, я подумал, ты не будешь против. В конце концов, мы же братья.
Он оказывался прав. К тому моменту я уже выбросил происшествие из головы, хотя долг мне так никто и не вернул. В конце концов, мы же братьями были.
Лишь через много лет стало мне приходить на ум, что странно с моей стороны относиться к Джеку как к младшему братишке, хотя он мой близнец. Он казался намного младше меня, намного безалабернее.
Так вот мы и валандались по жизни вместе, и я приглядывал за братом. Джек, сколько раз я тебя вытаскивал из неприятностей? Мне приходилось убивать, чтобы спасти твою шкуру. Ты частенько забирался в такие кварталы, где с незнакомцами-пройдохами скоры на расправу.
А помнишь, как мы наткнулись на десятую планету звезды, у которой и имени-то не было, только цифровое обозначение? Ты потерял сознание, я не знал, жив ли ты еще. Но я двадцать дней волок тебя в скафандре по поверхности, к месту, куда должен был прилететь следовавший за нами корабль. Ни до, ни после не приходилось мне бывать в таком дерьме, я ни на минуту не верил, что получится оттуда вылезти, и радовался, что ты в отключке — не понимаешь, что произошло.
Ответил бы ты мне услугой за такую услугу? Думаю, да. Но, разумеется, это ты попал в передрягу, как всегда и происходило. У тебя никогда не было возможности оказать мне ответную услугу.
Как забавно, Джек, что при всей благосклонности судьбы в таких ситуациях ты раз за разом вляпывался по полной.
Так продолжалось тридцать пять лет. Каждые пять лет я оглядывался на свою жизнь и констатировал, что дела идут все хуже. Со мной не происходило ничего удовлетворительного. Я терзался недостаточной самореализацией. Джек пребывал в том же положении, но вряд ли вообще задумывался о таких вещах. Он был рожден для крысиных бегов.
Год за годом мы увязали в таком образе жизни все глубже. Потом я встретил Джанет.
Только не спрашивайте, как мне посчастливилось ее зацепить, ведь она, говоря напыщенно, из высших кругов общества. Она дочь профессора Жукера; среди ученых это имя много значит. Но мне повезло, в кои-то веки я наткнулся на что-нибудь стоящее. Находка стоила того, чтобы выползать из утробы, самую малость опережая нытика Джека.
Вскоре мы уже обсуждали, как сыграем свадьбу.
Оставался еще вопрос отношений с ее отцом, и я должен признать, что сильно нервничал в тот день, когда они с Джанет явились пообщаться с нами в заднюю комнатку обшарпанного офиса на третьем этаже здания по Стэйн-стрит. Не все сочтут изыскателя достойным женихом для благополучной молодой красавицы.
Вообразите мое несказанное облегчение, когда профессор Жукер оказался толстеньким коротышкой с аккуратно подстриженной бородкой, которому не было никакого дела до общественного статуса. Он интересовался лишь тем, что умеет собеседник. Через десять минут мы уже оживленно болтали.
— Ну что ж, — проговорил он наконец, — а чем вы сейчас заняты, братцы?
Джек вздохнул.
— Ничем, — признался я.
— Никаких заказов?
— У нас есть на примете одно местечко, но это скорее конфиденциально. Мы раздобыли кое-какую инфу с корабля, чиркнувшего по краю темной туманности Монтгомери. Как вы знаете, там внутри температура практически нулевая.
Жукер кивнул.
— В туманности был обнаружен плотный объект, — продолжил я. — Звездой он оказаться не может, значит, это одиночная планета. Ей даже дали предварительное имя. Селентенис.
— Физика низких температур — всегда прибыльное занятие, — вставил Джек. — Нам бы только стартовый капитал…
По глазам Жукера было видно, что он уже заинтересовался и строит планы на будущее. Выяснилось, что физика низких температур — особо пленительная для него область, и он с энтузиазмом поддержал нашу мысль, что поле деятельности там еще непаханное. Абсолютного нуля слишком тяжело достичь, и туманность Монтгомери уникальна: никто прежде не сталкивался ни с чем подобным.