- Мы, ваше высокоблагородие, тут ни при чем! Что нам дают, то и делаем, - запротестовали было солдаты.
- Дайте-ка сюда фонарь, - приказал полковник и затем осветил физиономии каждого из них.
Лица были загорелые, краснощекие, лоснящиеся от жира.
- Подь сюда, хлопчик, - окликнул Хоменко одного из солдат с котелком. - Ось, бачь, яки хлопцы в строю! - осветил полковник худое, обросшее щетиной и усталое лицо. - А они понажрали себе ряжки за солдатский счет. Отправить их в окопы да присмотреть, чтобы не убежали.
- Правильно! Командир бьет в самую точку. Буде им мясными порциями торговать, - загомонили солдаты. - Пора нашей крупе [К р у п а - так презрительно называли кашеваров и артельщиков] пороху понюхать...
К ночи в штабе полка собрались командиры батальонов и всех батарей, расположенных на участке Кузнецкого полка. С Борейко пришел худощавый, болезненного вида командир только что подошедшей дальнобойной батареи пушек Виккерса - капитан Вышеславцев. Артиллеристы сели по одну сторону стола, напротив расположились пехотинцы.
Хоменко сообщил, что за истекший день полк захватил шесть орудий, тысячу двести пленных. Правда, и потери составляют сто пятьдесят убитыми и девятьсот двадцать ранеными. Затем он предупредил, что на следующий день полк продолжит наступление в направлении на город Луцк.
- По плану завтра к вечеру мы должны захватить станцию Киверцы под Луцком, хотя генерал Каледин сомневается в выполнении этого. Но такова поставленная нам задача, - закончил свою речь полковник.
- Интересно, в чем не сомневается генерал Каледин? - бросил с места Кремнев.
- Очевидно, в том, что рано или поздно немцы нас все-таки побьют, отозвался Борейко.
- По-моему, Каледин прав. До Киверцов почти двадцать верст отсюда. Едва ли мы сможем за день с боем пройти такое расстояние, - усомнился один из командиров батальонов.
- Як наши гарматчики поддадут немцу жару, так они уси побегут, теряя штаны по дорози. Вам, господа офицеры, только и останется, что догонять их. Не правда ли, сынку? - обратился полковник к Борейко.
- Раз вы, батько, собираетесь завтра так далеко продвинуться в расположение противника, то и нам придется подтянуть вперед наши пушечки. Дальнобойную батарею и тяжелую я поставлю за самыми ставками, легкие и мортирная батареи будут сопровождать вас в наступлении. Вот мне со своими двенадцатидюймовыми перебраться потруднее.
- Раз так, давайте кончать разговоры. Пойдем, сынки, по окопам, пригласил Хоменко офицеров.
Роты Кузнецкого полка занимали оборону в версте за деревней Ставки. Солдаты отдыхали от боевого дня, обедали, пили чай, беседовали, приготовлялись к ночи. В двухстах - трестах шагах впереди то и дело взлетали немецкие ракеты.
- Немец зачал войну, его и освещение! - шутили солдаты.
- Поддали вы сегодня пару германцу, хлопчики, - подошел к ним Хоменко. - Гриценко, сколько пленных сегодня набрал?
- Пять человек, ваше высокоблагородие, - смущенно ответил солдат. Завтра доберу остальных.
- Чтобы ты меньше десятка завтра не приводил, - обернулся полковник к старшему разведчику.
- Постараюсь, ваше высокоблагородие. Не прикажете зараз пошукать у немцев?
- Добре, добре! Треба узнать, що вин робит, да и "язык" будет нужен. А про шкидников да мерзостников помни...
- Слухаю! Мы, ваше высокоблагородие, деревянный пулемет придумали, з ним и заберемся до немцев у тыл.
- Покажи цю штукенцию! - заинтересовался полковник.
Солдат подал деревянную трещотку. Стоило только покрутить за ручку, как раздавался оглушительный треск, по звуку очень похожий на пулеметную стрельбу. Хоменко даже вздрогнул от неожиданности.
- Гарно, дуже гарно, хлопчик! - похвалил он Гриценко. - Придешь в штаб, поднесу тоби чарку горилки.
- Покорнейше благодарю, вашскобродие.
- Много у вас таких "пулеметов"? - поинтересовался Борейко.
- Три. Да за ночь можно наделать их полсотни, а как в атаку идти, так и вдарим с цих пулеметов ему во фланг. А щоб було похоже на правду, зачнем стрелять из винтовок. Немец с перепугу и не разбере, шо це таке, - пояснил Гриценко.
На захваченной русскими войсками территории было много различных австрийских блиндажей и казематов. В одном из них к ночи сошлись Блохин, Солопов и Гриценко. При свете огарка они познакомились с последними полученными листовками, призывающими к прекращению войны.
- Что же мы делать будем? - спросил Солопов. - Призывать солдат не идти в атаку и уходить в тыл?
- Сейчас не моги о таком и думать? На месте пристрелит первый же офицеришка и в ответе не будет, - возразил Блохин. - попробуй не пойти в атаку, когда в тылу казаков видимо-невидимо. На каждого солдата по два казака придется, ежели не больше. Нет, сейчас мы должны быть вместе со всеми солдатами, разделять с ними все тяготы и трудности, чтобы они видели нас и убедились: не шкурники мы и не трусы, с народом тяготы несем. А попутно надо объяснять, кому от такой войны прибыль, а кому один разор. намедни крестьянин говорил мне, что у него все хозяйство война разорила. Я его спрашиваю тогда: а у пана? У пана, говорит, как и у меня, усадьбу разбили, да земли-то у него осталось пятьсот десятин чернозему. Худо ли, бедно ли, а дадут ему за нее по три сотни за десятину, а все поболе миллиона сгребет, а мне за десятину песку и по четвертной не дадут. Он по-прежнему пан, а я совсем пропал. Опять с семьей к нему в кабалу пойду.
- Что верно, то верно, - поддакнул Гриценко. - Пан за деньгой, а мужик с сумой. Так було, так и останется.
- Так помните, товарищи, сейчас только разъяснительная работа. никаких призывов к неповиновению. Будьте в самых опасных и трудных местах с солдатами. И еще: докторша, что здорово плясала, наша, ее можно не остерегаться. И беречь ее надо. Понятно, товарищи? А теперь по своим местам. Как затишье в боях выпадет, опять соберемся. - И Блохин по ходу сообщения скрылся в темноту. Солопов и Гриценко последовали за ним.
Ночью продолжались поиски разведчиков на фронте, спешно переезжали тяжелые батареи на новые позиции и подтягивались тыловые учреждения. Едва забрезжил рассвет, Хоменко бросил свой полк в атаку без артиллерийской подготовки, Внезапность нападения обеспечила полный ее успех. В несколько минут передние линии вражеских окопов были захвачены, разведчики прорвались с деревянными пулеметами далеко во вражеский тыл и вызвали там страшную панику. Бросая оружие, немцы бежали без оглядки, австрийцы дружно поднимали руки и массами сдавались в плен.