- Кто же тогда сумеет разрушить немецкую оборону, если даже вы не в состоянии это выполнить? - изумились штабные работники.
На счастье Борейко, в штабе появился Али Ага Шихлинский. Он сразу вошел в курс дела и обещал не позднее завтрашнего дня дать авторитетное заключение по этому вопросу.
За обедом Али Ага справился, как поживает и где находиться Варвара Васильевна. Затем генерал побывал в оперативном отделе штаба гвардии и принялся за изучение имеющихся там материалов о расположении и устройстве немецких укрепленных рубежей. Али Ага особенно внимательно разглядывал аэрофотосъемки германских укреплений. Они были не особенно удачны, и генерал решил на следующий лень лично подняться на самолете.
Такое решение поразило весь штаб. Еще не было случая, чтобы генералы летали на тихоходных и слабосильных, устаревшей конструкции самолетах, какими французы и англичане снабжали русскую армию, продавая их втридорога. И на этих-то "летающих гробах", как их называли русские летчики, они умудрялись одерживать победы над цельнометалическими самолетами "юнкерс", обладавшими большой скоростью и высотой полета, большей прочностью и маневренностью.
Щихлинского пытались отговорить от "сумасбродной" идеи.
- Нет, господа, вы не правы, - улыбался он, поблескивая черными глазами. - Самолеты открывают новые возможности: с них можно осматривать поле сражения на огромном пространстве. Я лично облечу весь участок, который мы собираемся атаковать, - твердо объявил генерал.
К нему подошел Борейко и попросил взять и его на самолет.
- Я, душа моя, вешу без десяти фунтов семь пудов, да и вы, наверное, около того. Не всякий самолет может нас вдвоем поднять или принужден будет взять очень мало бензину, и мы не сможем облететь и как следует осмотреть позиции, - отклонил предложение Борейко Шихлинский.
Решили, что по возвращении генерала полетит Борейко. Он дополнит и уточнит сведения, полученные Шихлинским. Лететь решили рано утром,когда солнце светило с востока и видимость вражеских укреплений была наилучшая.
А пока Али Ага поехал с Борейко на батарею, чтобы удостовериться в плохом состоярии пушек.
- Верны себе наши союзнички! Сбывают нам всякий хлам втридорога да еще попрекают нас, что мы неблагодарны. В Ставке верховного засилье иностранцев. Все оперативные планы согласовываються с командованием союзников. Вернее, они нам приказывают, а мы стараемся выполнять. Наше наступление, в котором учавствовали и вы, спасло французам Верден, который иначе был бы взят немцами. Мы спасли итальянскую армию от полного разгрома при Капоретто. Австрияки давно бы сидели в Венеции, а итальянцы вышли бы из игры. В общем, мы своей кровью спасаем всех, - с возмущением говорил Шихлинский.
- Во всем этом прежде всего виновато царское правительство. Оно получило кабальные займы для подавления революции после японской войны в пятом году. Теперь мы за них расплачиваемся солдатской кровью, - сумрачно проговорил Борейко, глядя в упор на генерала.
- Да вы, Борис Дмитриевич, никак, из вольнодумцев! - хитровато прищурился Шихлинский.
- После Порт-Артура мы все стали вольнодумцами, Али Ага. И вы в том числе. Только я говорю, то что думаю, а вы пока что помалкиваете, ответил подполковник.
- Пока что нам обоим лучше попридержать языки, - заметил генерал, не то давая дружеский совет, не то делая замечание своему подчиненному.
Никакой генеральской амбиции у Али Аги не было. Борейко вспомнил, что Шихлинский не кончал артиллерийской академии, но природный ум и практическая сметка делали его большим авторитетом в артиллерийских вопросах.
О храбрости Шихлинского ходили легенды. Поэтому Борейко не удивило желание Шихлинского подняться на самолете для разведки артиллерийских целей.
На слелующий день, едва засерел восток, Шихлинский с Борейко в сопровождении Зуева приехали на полевой аэродром гварлейского авиационного отряда. Лететь решили на "ньюпоре", который считался истребителем и имел скорость до трехсот километров в час. Предельная высота полета - около четырех километров. Вооружение состояло из пулемета, стреляющего через пропеллер, и нескольких небольших бомб. Али Ага с трудом уместился в небольшой кабине за пилотом. Для наблюдения за землей нужно было выглядывать за борт самолета.
Было еще раннее серое утро. Белесые полосы тумана скрадывали очертания рельефа местности. Самолет медленно набирал высоту, делая пологие виражи. Скоро он превратился в маленькую черную точку, едва различимую в бинокль.
Набрав нужную высоту, летчик повернул в сторону вражеских позиций.
Едва летчик оказался над немецкими укреплениями, как его встретили огнем многочисленные зенитные батареи. Вокруг самолета то и дело появлялись белые клубки разрывов германских снарядов.
- В такой обстановке, когда вокруг ежеминутно рвуться снаряды, очень трудно вести наблюдение за наземными целями, - проговорил Борейко, пристально наблюдавший в бинокль за самолетом.
Летчики, тоже наблюдавшие за самолетом, не проявляли особого волнения:
- Вероятность попадания из зенитной пушки по самолету незначительна. Гораздно страшнее, когда в воздухе появяться немецкие истребители "юнкерсы". Они быстроходней и маневренней наших и, конечно, легко могут нагнать и побить наш самолет.
Но вот на горзонте появилась едва заметная точка. Летчики тотчас заволновались.
- Два "юнкерса" идут наперерез нашему "ньюпору". Надо немедленно возврращаться.
Борейко в бинокль наблюдал за продолжающимся полетом Али Ага. Самолет резко повернул в сторону своих войск, круто пошел на снижении, но немец его быстро нагонял. С замиранием сердца следили с земли за происходящим в воздухе. Неожиданно где-то рядом раздались частые и резкие пушечные выстрелы. Вокруг "юнкерсов" появились плотные дымки разрывов зенитных снарядов. "Юнкерс" перестал снижаться и сбросил сразу несколько осколочных бомб. Они упали невдалеке от самолета, идущего на посадку.