Уже совсем стемнело, когда в блиндаж внесли смертельно раненного Боба Павленко. У него осколком был разорван живот. Варя дала офицеру большую дозу болеутоляющего, и Павленко тихо скончался во сне.
Началась переправа раненых через Стоход. На этом берегу тянулись походные кухни, интендантские повозки и части, прибывшие на смену.
Варя передала превязочный пункт военным врачам, а сама отправилась в тыл. Она так устала, что едва брела по тропинке к берегу реки. Здесь еще продолжался артиллерийский обстрел со стороны немцев.
Варя была уже на середине реки, когда поблизости разорвался немецкий снаряд. Взрывной волной Варю сбросило с мостков в реку, она сразу же попала в трясину. Трясина цепко схватила ее в свои объятья. Варя попыталась выбраться, но только глубже опустилась в черную зловонную жижу. Сделалось страшно. "Неужели я погибну так нелепо, вдали от людей, совсем одна? Даже никто не узнает, что я погибла. И Сережа будет искать и ждать..." Варя закричала. Но голос ее, испуганный и слабый, потонул в тревожном шелесте камыша. Нет, она не должна погибнуть. Освоившись с теинотой, Варя увидела неподалеку от себя какой-то темный предмет. Протянув руку, она поняла, что это труп. Труп лежал на спине и почти не увяз в трясине, вероятно, его держали на себе камышовые стебли. Варя с трудом ухватилась за труп обеими руками. Под тяжестью мертвое тело стало медленно погружаться. Спасения не было. Варя вновь закричала, напрягая голос:
- Помогите, помогите!
Наконец кто-то услышал ее голос.
- Постойте, братцы! Какая-то баба верещит в реке, - проговорил мужской голос.
- Утопленница зовет к себе! Попробуй ее спасать, мигом с собой утащит.
- Я докторша, что вас перевязывала! Меня взрывом сбросило с мостка! истошным голосом кричала Варя, опасаясь, что солдаты уйдут.
- Может, и впрямь докторша провалилась. Дай-ка сюда багор, протянем ей, - решил другой голос.
- Держись, сейчас подсоблю, - отозвался солдат где-то поблизости. Где ты?
- Здесь я! - обрадованно крикнула Варя.
Она увидела,как протянулся длинный шест и шлепнулся в трясину рядом с нею. Торопясь схватить багор, Варя разжала руки, державшие труп, и сразу провалилась по грудь. Варя вновь закричала, силы оставляли ее. Она боялась потерять сознание. Вот багор опустился ближе, вот еще ближе. Варя протянула дрожащую руку и схватила скользкую шершавую палку.
- Ну теперь держись крепче, - услышала она голос.
Шест попытались потянуть, но это плохо удавалось.
- Однако чижелая ты, язви тя! - сердито проговорил солдат. - Подождь, сейчас позову на помощь. Эй, кто там поближе! Пособите, а то меня баба утащит в болото, - крикнул солдат.
Послышались голоса, смех и громкое дыхание нескольких человек. Варя вдруг почувствовала, как ее вытаскивают и волокут из болота. Захлебываясь болотной жижей, Варя не замечала, как камыш резал ей лицо и руки. Она боялась только одного - упустить спасительный шест, а с ним и надежду на спасение. Когда она наконец оказалась на мостках, силы окончательно покинули ее. Она вздохнула всей грудью и потеряла сознание.
Над Варей кто-то склонился, осветил лицо электрическим фонариком.
- Да никак дохтурка, что переаязывала нас в блиндаже! Как ее угораздило попасть в реку? - узнал Варю один из раненых. - Тащи ее, братцы, под руки до берега, а там она и очухаеться.
Сознание начало медленно возвращалось к ней. Она стала различать звезды на небе, смутно разбирать голоса.
- Дай ей водки, мигом с непривычки прийдет в себя, - посоветовал чей-то голос.
Варя с трудом разжала губы. Рот обожгло спиртным, она закашлялась.
- Очухалась, теперь можно идти дальше! Ты уж нас извиняй, что до места не лоставили. Так ведь служба, надо до моста шагать. Ты полежи на бережку малость, а потом вправо подайся. Там наши артиллеристы стоят. Солдаты торопливо отошли.
Варя полежала, спокойно и глубоко вдыхая воздух ночи, с наслаждением чувствую под собой твердую землю. Потом поднялась и медленно пошла к артиллеристам.
Перепуганный Звонарев вызвал врача с перевязочного пункта. Варю лихорадило, поднялась рвота и сильные режущие боли в животе. Ее немедленно эвакуировали в тыл.
Тянулись однообразные дни подготовки к решающей атаке немецких укреплений. Высшее командование, мечтавшее о быстром захвате немецких рубежей на реке Стоход, толкало полки, дивизии на новые атаки. Росло число бессмысленных жертв, и без того достигшее на этом участке тридцати тысяч человек. Артиллерия мало помогала пехоте. Тяжелым батареям не удалось переправиться через Стоход, в бой шли только легкие пушки. Пехоте приходилось туго. Численность гвардейских полков сократилась почти втрое. Та гвардия, хваленая, вымуштрованная, с кадровым офицерским составом, фактически перестала существовать. В упорных боях были перебиты кадровые офицеры. Их заменили не нюхавшие пороха прапорщики - по большей части бывшие студенты. Изменился и состав солдат. На место выбывших из строя опытных гвардейцев пришли призывники из запасных батальонов. Среди них было много рабочих с заводов. Они принесли с собой тревожные и смелые настроения тыла: ненависть к войне и к тем, кто ее затеял. От их смелых разговоров веяло мятежным, революционным духом стачек и забастовок больших городов. Офицеры тоже были уже не те. Они во многом разделяли взгляды солдат. Гвардии, прежней твердыни и опоры царского престола, уже не было.
Ценой огромных потерь русским частям удалось на противоположном берегу Стохода создать два плацдарма. Но и только. Дальнейшее наступление было приостановлено, а потом и отложено до следующего года.
Тяжелые батареи Борейко, нуждавшиеся в большом ремонте, перебросили в Ровно, где имелись хорошо оборудованные ремонтные мастерские.
31
Петроград жил трудной и напряженной жизнью. Фронт ненасытно требовал все новых и новых пополнений взамен выбывших из строя. Мобилизации следовали одна за другой, вызывая возмущение и протест населения. То и дело вспыхивали забастовки, стачки. Голод, произвол полиции, вносивших в "черные списки" рабочих по малейшему подозрению в неблагонадежности, усиливали всеобщую ненависть к царизму. Люди смелели, ожесточались. В открытую поговаривали, что не мешало бы повернуть оружие в другую сторону, против своих супостатов, что пришло время солдатам взяться за ум и кончать эту проклятущую войну, приниматься за настоящее дело.