С этими мыслями Варя уснула.
Утром она была разбужена шумом какого-то переполоха. И первое, что она увидела, открыв глаза, - это тело Тузихи, лежавшее на каменном полу среди камеры.
- Что это с ней? - обеспокоенно спросила Варя.
- Готова! - донеслось в ответ. - Повесилась, бедолашная, под нарами... на кушаке...
Пришла Завидова, пьяная, усталая, с черными кругами под глазами. Она не сразу поняла, что случилось с Тузихой, и, увидев ее на полу, усмехнулась пьяно:
- Это что за новая комедь?
- Брось, Манька, - угрюмо буркнула пожидая женщина. - Неужто не видишь: преставилась.
- Преставилась? - недоверчиво переспросила Завидова. - Кто же ее?
- Сама!
По губам Завидовой скользнула судорожная улыбка.
- Ну что ж, как говорится, собаке - собачья смерть! - Ее взгляд остановился на Варе, по щекам которой катились слезы. - Вы-то чего, Варвара Васильевна, плачете? Это ж враг ваш...
Варя качнула головой:
- Нет, Маня. Не враг она мне...
Весть о самоубийстве Тузихи быстро долетела до тюремного начальства. Первой явилась старшая надзирательница - дородная мужеподобная женщина в форменной одежде, с наганом на боку. Бросив брезгливый взгляд на умершую, она скомандовала разойтись всем по местам и сказала басовито:
- Сейчас мы выволокем отсюда эту падаль.
Кареглазая, похожая на цыганочку девушка, стоявшая к ней ближе всех, проговорила укоряюще:
- И вам не стыдно? Это же не падаль, человек!
- Молчать, соплячка! - рявкнула надзирательница и ударила девушку по лицу. Та охнула, свалилась рядом с мертвой Тузихой.
- Разойдись! - топнула ногой тюремщица.
Никто не двинулся с места.
- Оглохли, что ли?
Пощечина досталась седой, болезненной на вид узнице.
Варя решительно подошла к надзирательнице.
- Вы не смеете бить арестованных, - заявила она возмущенно.
Тюремщица зло сощурилась.
- А ты кто такая, чтобы свои порядки здесь наводить?
- Я знаю законы, - ответила Варя, - и вы ответите за произвол.
- Законница, значит? - ухмыльнулась надзирательница и наотмашь ударила Варю широкой тяжелой ладонью. - Вот тебе, получай по закону! А чтоб не совала свой нос куда не следует - получай еще!
Но второй раз ударить Варю она не успела. Завидова впилась ногтями в лицо надзирательнице, затем боднула головой в подбородок и сбила с ног. Как только надзирательница грохнулась, узницы набросились на нее, начали бить, топтать ногами. Ярость женщин была беспредельной. Казалось, они были готовы разорвать извивающуюся на полу тюремщицу. Варя поняла, что начался самосуд, и ринулась на выручку избиваемой.
- Остановитесь! Остановитесь! - взывала Варя, расталкивая женщин. Перед ее глазами мелькали разгоряченные, перекошенные злобой лица. Кто-то отшвырнул ее в сторону и крикнул:
- Не лезь! Не мешай!
Надзирательнице все же удалось как-то вывернуться. На четвереньках она добралась до двери, вскочила на ноги и пустилась наутек по коридору. А к взбунтовавшейся камере уже мчался сам начальник тюрьмы в сопровождении пятерых дюжих надзирателей.
- Это что за безобразие?! - заорал он с порога камеры. - Бунтовать задумали, сволочи? А ну сейчас по местам!
Надзиратели оттеснили женщин к нарам. Тех, кто не подчинялся, бесцеремонно швыряли на пол.
Надзирательница вернулась с разбитым носом и измазанным кровью лицом.
- Кто зачинщица? - обратился к ней начальник тюрьмы.
Надзирательница ткнула пальцем в Варю.
- Вот эта!
Вперед вышла Завидова.
- И совсем не она. Я изуродовала рожу этой кобыле. Жаль, что вырвалась, а то бы лежать ей рядом с Тузихой.
Начальник тюрьмы не знал, что делать.
- Не дури, Маня, - проговорил он убеждающе. - Зачем на себя вину берешь?
Завидова обожгла его ненавидящим взглядом.
- А ты не выгораживай меня, господин начальник. Говорю, я начала значит так и есть. Всех бы вас, палачей окаянных, загрызть, чтоб не измывались над людьми.
- Молчи, сумасшедшая! - крикнул начальник тюрьмы, пытаясь образумить ее, но Завидова, хлестко выругавшись, прошмыгнула мимо него и плюнула в лицо надзирательнице.
- Вот тебе, сука!
Волей-неволей начальнику пришлось применить крутые меры к той, с кем миловался всю ночь.
- Взять ее! - бросил он охранникам.
Завидова отчаянно сопротивлялась и в конце концов вырвалась из рук надзирателей, оставив в их руках изорванное платье. Сероглазая, с распущенными длинными золотистыми волосами, разгоряченная борьбой, она стояла посреди камеры. Ее красивые груди высоко вздамались при каждом вздохе. Надзиратели растерялись, поглядывали то на нее, то на начальника. "Хороша, стерва!" - думал каждый из них, будто видя перед собой чертовски соблазнительный, но запретный плод.
- Чего глаза пялите? - гаркнул на них начальник тюрьмы. - В карцер ее... И эту, - он указал на Варю.
Завидовой скрутили руки и выволокли в коридор. Та же участь постигла и Варю.
В тот же день в карцере Варя объявила голодовку.
По тюрьме поползли слухи, что Тузиха погибла от побоев, вся тюрьма возмущенно загудела. Начальник чувствовал, что назревают события, которые не сулили ему ничего хорошего. Чтобы сбить нарастающую волну возмущения среди заключенных, им сообщили о строгом наказании, которое якобы получила надзирательница за рукоприкладство.
Вскоре по распоряжению прокурора Варя была переведена в одиночку, а начальник тюрьмы, уже по собственной инициативе, поместил с ней Завидову.
8
На станцию Оредеж поезд отходил с Царскосельского вокзала. День был солнечный, сухой. В поезде стоял дымный запах горящих лесов и торфяных болот. В это засушливое и знойное лето такие пожары случались часто.
Домик, который Варя ежегодно снимала под дачу, располагался неподалеку от реки, был удобен и уютен. Звонаревы намеревались провести здесь лето, отдохнуть, покупаться в прохладных водах Оредежа, но до июня дача почти все время пустовала: они побывали здесь всего три раза. Затем обрушилось несчастье - арест Вари. Было уже не до дачи. Краснушкин находился на Волге, в Закатальском полку, и Катя решила выехать с детьми Вариными и свими - на Оредеж, чтобы прожить там до осени.