2
В эту ночь в квартире Звонаревых появились жандармы.
- Прошу прощения, господа, - с видимым удовольствием выговаривая каждое слово, сказал молодой, небольшого роста ротмистр с лихо закрученными усами. - Извольте ознакомиться с сей бумагой.
И он вручил Звонареву ордер на обыск. Ротмистр нагловатыми хозяйскими глазами осмотрел со вкусом обставленную комнату, испуганных детей, перевел взгляд на широкоплечую фигуру Васи Зуева, на одетую наспех Варю, задержался взглядом на ее растрепавшейся пышной русой косе, на полной обнаженной шее. Встретив его взгляд, Варя, как от холода, зябко передернула плечами и брезгливо запахнула на груди синий халатик.
Всю семью собрали в детской. Надюшка смотрела большими понимающими глазами то на мать, то на отца, то на стоявшего в дверях жандарма. Маленькие девочки, похныкав, уснули. В остальных комнатах орудовали жандармы и двое штатских. Для проформы ротмистр пригласил понятыми соседей Звонаревых. Сонные и злые, они плохо понимали, чего от них хотят, зачем подняли в такой поздний час с их теплых постелей, привели в квартиру Звонаревых, таких милых и степенных людей, и заставили смотреть на весь этот разор и беспорядок.
- Послушайте, господин ротмистр, - обратился Сергей Владимирович к ротмистру. - Ваши действия по сути никем не контролируются. Нельзя же принимать всерьез за свидетелей этих испуганных людей. Я решительно протестую. Ваши жандармы могут подкинуть все, что им заблагорассудится. А потом меня обвините в крамоле. Нечего сказать, порядочки!
- Поосторожнее в выражениях, господин Звонарев! Вы имеете дело не с шулерами, а с верными слугами престола. Мы свою службу знаем, нас учить не надо. Поучили бы лучше свою супругу. Не женское это дело совать нос в политику. Сидела бы лучше на кухне или детей рожала...
- Как вы смеете, - вспыхнула от гнева и обиды Варя, - указывать, что мне делать!
- Смею, сударыня! - Наглые глаза ротмистра налились злобой. - На то мне дана власть моим начальством. Это вы не смеете...
- Нет, вы послушайте, что он говорит, - не выдержал Вася Зуев. Его загоревшее, густо усыпанное крупными веснушками лицо покраснело от сдерживаемой ярости. - Этот жандарм смеет читать мораль тете Варе!
Он подошел вплотную к ротмистру, чувствуя, как руки наливаются свинцовой тяжестью. Богатырского роста и сложения, Вася производил внушительное впечатление.
Но маленького ротмистра, видимо, было трудно испугать.
- Вот что, господин студент, - сквозь зубы процедил он. - Остыньте и не задирайтесь. Мы и о вас кое-что знаем. Не пришлось бы нам еще раз встретиться...
В его голосе звучали угроза и явный намек. Варя подошла к Васе и, взяв его под руку, молча увела в другой конец комнаты.
Обыск велся без особой тщательности, и Звонарев уже считал, что все закончится благополучно, когда ротмистр совершенно неожиданно предъявил ордер на арест Варвары Васильевны.
Звонарев опешил:
- То есть как? На каком основании?
- Раз есть ордер - значит есть и основание, - холодно ответил жандарм. И, обернувшись к арестованной, он сказал подчеркнуто вежливо: Прошу вас, госпожа Звонарева, собрать вещи и следовать за мной. Внизу ждет извозчик. Он доставит вас, разумеется под конвоем, в дом предварительного заключения.
- Это черт знает что! - возмутился Сергей Владимирович. - Я буду жаловаться в Государственную думу и потребую, чтобы министерство внутренних дел взгрело вас за этот произвол.
Ротмистр насмешливо скривил губы:
- Жалуйтесь хоть самому господу богу! Я только выполняю приказ. - Он указал на книги и записи, отобранные при обыске. - Эти вещи я передам следователю. А с вами, господин студент, надеюсь, мы еще увидимся.
Варя держалась мужественно. Спокойно собрала вещи, простилась с мужем, детьми, Васей, словно отправлялась на дачу, а не в тюрьму.
- Варенька, родная, я сделаю все. Ты скоро опять будешь дома. Только береги себя. Не горюй. - Звонарев обнял жену, прижал к груди.
- Спасибо, Сережа. Ты не волнуйся, крепись. Все будет хорошо. Я себя в обиду не дам. - И, внимательно посмотрев на Зуева, добавила: - Будь умником, Вася, береги себя.
Когда ее увезли, Сергей Владимирович вдруг почувствовал такое одиночество, что едва не расплакался. Он стоял у окна, смотрел на белесое небо, на дома, окутанные утренним туманом, и лихорадочно думал о том, что делать, как поступить, чтобы выручить Варю. Мысли путались. Душевное смятение не проходило.
Подошел Вася и тоже остановился около окна, задумался. Долго молчали.
- Дядя Сережа, - наконец нарушил молчание Вася, - что же мы стоим? Надо что-то делать... Лучше бы всего сейчас поехать к Краснушкиным, посоветоваться. Иван Павлович поможет.
- Да, Вася, надо ехать, надо действовать и главное - не распускать нюни. Этого хотела и Варя. И еще одно ее желание мы должны немедленно выполнить... Какая она все-таки умница, какой у нее удивительно стойкий характер и выдержка! Подумай только, под конвоем уводят из дома от детей, от семьи, а она не теряет голову и дает нам, мужчинам, наказ.
- Какой наказ?
- Уезжать тебе немедленно.
- Почему? Она этого не говорила.
- Она сказала: "Береги себя". А это значит - уезжай сейчас же, скорей, немедля. Не хватало, чтобы арестовали еще и тебя...
У Краснушкиных дверь открыл сам доктор, в ночной пижаме, с припухшими после сна веками. По лицу раннего гостя он сразу догадался, что тот чем-то крайне встревожен. Ни о чем не спрашивая, Краснушкин провел его в свой кабинет.
Сергей Владимирович коротко рассказал обо всем. Весть об аресте Вари подействовала на Краснушкина ошеломляюще.
- Неприятно, черт возьми! Очень неприятно, - пробубнил он, нервно барабаня пальцами по столу. - Какие основания?
- Не знаю, - развел руками Звонарев. - В том-то и дело, что не знаю.
Краснушкин задумчиво прошелся по кабинету, затем остановился против Звонарева и, как бы рассуждая вслух, сказал:
- Надо полагать, что все это связано с предстоящим приездом французского президента. На заводах волнения. Путиловцы даже соорудили баррикады и засыпали дорогу битым стеклом, чтобы казаки не могли подъехать к заводу. Гвардейские части, находящиеся в Красносельских лагерях, получили приказ быть готовыми к переезду на зимние квартиры в Питер. Вот-вот разразится война из-за убийства австрийского эрцгерцога в Сараеве. Австрияки предъявили неприемлемый ультиматум Сербии, а наши пригрозили мобилизацией Киевского и Одесского округов.