И опять слышится тихий, с хрипотцой, голос Блохина:
- ... кто наш главный враг? Немец? Как бы не так! Это офицерье нам голову задуривает. Наше дело ружья в другую сторону повернуть и по ним по самим ударить. Вот это было бы правильно!..
А небо все темнеет и темнеет, будто опускается ниже к земле. Тихо. Лошади тяжко вздыхают, как люди. Будто и не война, а так, собрались мужики в ночном и сидят, толкуют о своих бедах и заботах.
К утру, когда с востока зарозовело небо, батарею подняли по тревоге на погрузку. Снова замелькали железнодорожные столбы, будки.
В Варшаву эшелон прибыл на рассвете. Состав поставили в один из отдаленнейших от станции тупиков. Борейко отправил Зуева к дежурному коменданту станции, чтобы выяснить, когда эшелон двинется дальше. Вася нашел комнату дежурного по станции коменданта. Сидя за столом, он спал, положив на руки голову. Даже громкие звонки многочисленных телефонов не могли его разбудить. Зуев понял, что комендант страшно устал и, воспользовавшись минутой относительного покоя, заснул. Вася решил подождать, пока комендант проснется. Прошло минут десять, пока наконец отчаянный трезвон телефонов разбудил коменданта. Он зевнул, протер глаза и уставился на стоявшего перед ним Зуева.
- Ты ко мне? - справился комендант. - Из какого эшелона и по какому поводу?
- Из эшелона номер 1117 тяжелой батареи. Прислан к вам, вашбродие, узнать, когда нас отправят дальше, - пояснил Зуев.
Комендант посмотрел на разграфленный лист, поводил пальцем по бумаге и произнес:
- Вы отправляетесь через полчаса.
- Мы стоим на 38-м запасном пути. Оттуда не так скоро выберешься на главный путь к выходу со станции, - доложил Зуев.
- Как - на 38-м запасном? - удивился комендант. - Вы должны находиться на 6-м пути. Оттуда прямой путь к выходному семафору. Какие идиоты загнали ваш состав в этот тупик?
- Не могу знать! - коротко отозвался Зуев.
Комендант схватил один из телефонов и начал кого-то ругать, грозя обо всем пожаловаться начальнику военных сообщений. Поругавшись вдосталь по телефону, комендант предложил Васе подождать несколько минут, пока ему дадут точные указания о времени отправки эшелона.
- Понял, братец ты мой? - обратился прапорщик к Зуеву и тут только заметил канты на его погонах. - Извините, господин вольноопределяющийся! Со сна сразу не разобрал, с кем имею честь говорить. Вы студент?
- Так точно, вашбродие, студент четвертого курса Петербургского технологического института.
- Без пяти минут инженер. В батарее-то что вы делаете? поинтересовался комендант.
- Состою в команде разведчиком, вашбродие.
- Вы из Остороленки? В Восточной Пруссии были?
- Так точно, под Ортельсбургом, Щепанкеном и Бишофсбургом. Попал в окружение, видел, как сдавался в плен генерал Клюев.
- А Самсонова не видели, случайно?
- Никак нет, не пришлось.
- Вчера по селектору мне передавали из Остроленки, что нашли его тело в каком-то лесу. Он застрелился. Говорили, что его опознала жена по меткам на белье и по какому-то шраму на спине. Немцы тело его с воинскими почестями передали нашим частям.
- Фасонистый был генерал Самсонов? - полюбопытствовал Зуев.
- Совсем нет! Простак, никакого в нем генеральского гонора не было! Был он у нас всего недели две назад проездом на Млаву. Возмущался, что его армию гонят в наступление, когда она еще не закончила мобилизацию, протестовал. Но его и слушать не стали. Наступай, да и только, коль французы приказали. Ну и пошла армия в наступление, не имея даже ружейных патронов и снарядов в нужном количестве. Солдаты дрались, как львы, несколько раз немцев били в пух и прах, а без еды, фуража и патронов должны были отступать. Солдат жалко, сколько их зря погибло! Что генералы в плен посдавались, так это в порядке вещей. Знаете, как в тылу говорят: как немец наступает, солдат его грудью встречает и немец пятиться назад. Зато как только наши генералы узнают, что немец наступает, бегут без оглядки, куда глаза глядят или сдаются в плен. В плену-то отсидятся до конца войны. Станут мемуары писать в свое оправдание, - неторопливо рассказывал словоохотливый комендант.
- А на юге что делается? - полюбопытствовал Зуев.
- Покажите-ка, молодой человек, ваши документы, а то разболтался я с вами, а вы, быть может, нарочно подосланный ко мне шпион, - сообразил наконец комендант.
Зуев предъявил документы и ответил на вопросы: какая батарея, куда едет. Комендант успокоился и продолжал:
- На юге тоже дело дрянь! Бьют нас австрияки и думать не дают. Под Замостьем, Томашевом и Красноставом разбили армию барона Зальца. Захватили станцию Травники неподалеку от Люблина и перерезали к нему дорогу. Правда, мы туда нагнали много войска, и все самого отборного - гвардию, гренадер, третий кавказский корпус. Да я сейчас узнаю, что там делается. - И комендант позвонил в управление местных сообщений. - Можно напрвлять эшелоны до Люблина? Можно! Значит, Травники уже освобождены и прямое движение восстановлено. Сейчас отправлю туда тяжелую батарею. - Он повернулся к Зуеву: - Можете отправляться в батарею. Через полчаса эшелон уйдет. Счастливого вам пути, побед и одолений! А то срам да и только: даже австрияки по заднице надавали! А все почему? Кто командует в Пруссии - фон Ранненкампф, а под Люблином - барон Зальц да фон Эверт, да фон Плеве. Тут и воюй с немцами русский человек, ежели тебя против немцев в бой ведут те же немцы. За все это наш солдат расплачивается своей головой. Главное - на наших немцев оглядывайтесь! А на солдатика надейтесь, никогда в бою хорошего начальника не подведет!
Комендант пошел проводить Зуева до самого эшелона, который уже перевели на 6-й путь.
- Как его фамилия-то? - поинтересовался Блохин, выслушав рассказ Зуева о встрече с комендантом.
- Подгузников.
- Подгузников? - рассмеялся Блохин. - Наверное, чистокровный русак. Немец в жизнь не стал бы носить такую страмную фамилию. А наш брат все снесет. В общем, хлопец он, видно, не вредный, этот комендант. Он теперь тебе вроде приятеля стал, коль столько растабарывал с тобой по-простому.