Владислав Бахревский
Семён Дежнёв
КОЧ — КОРАБЛИК УМНЫЙ
Казак Семён Дежнёв жил на белом свете три с половиной века назад. В те времена во всей русской земле не было ни одного корабля. Не умели наши предки строить корабли. Зато они умели ходить под парусом по самому холодному океану, имя которому — Ледовитый. Русские мореходы называли его Студёное море.
Как же так, кораблей не было, а под парусом ходили? Русскому человеку отваги занимать у соседа не надобно. Плавали поморы среди льдов на больших лодках, на кочах. Коч, конечно, не корабль, а кораблик, но кораблик умный. Впрочем, что же заранее рассказывать, всему своё время.
А время нам подошло — на ярмарку поспешать.
ПЕРВАЯ ЯРМАРКА В НИЖНЕКОЛЫМСКЕ
Нижнеколымский острог стоял на самом краю Московского государства. Острогами на Руси назывались небольшие укреплённые города и поселения. Толстые брёвна затачивали, как карандаши, вкапывали в землю, одно к одному, — и получался тын, изгородь. За тыном возводили деревянную стену с башенками — вот и острог готов.
От Москвы до Нижнеколымска доехать можно было года за два.
Летом 1647 года собрались в Нижнеколымске казаки и всякий торговый люд на первую для нового острожка ярмарку.
Не было на той ярмарке каруселей, не было скоморохов, а всё же повеселел городок.
С верховьев реки Колымы торговые люди пригнали плоты леса — дома строить, а главное, кочи. Пришли ладьи с хлебом и солью. Привезли купцы холсты, свечи, верёвки, английские сукна, бисер, топоры, стрелы, оловянную посуду, котлы, безмены — товар взвешивать. Ну, и конечно, порох, сабли, ружья, свинец.
Казаки торговали мехами, кожами и рыбьим зубом. Так называли бивни моржей.
Дорогая жизнь была в Нижнеколымске. Пуд муки стоил в том году восемь рублей, а простому казаку за год службы платили всего пять рублей да хлебное жалованье выдавали.
— А зачем, — скажете вы, — казаки ехали в такую даль? Дело вот в чём. В Московском царстве не было своего серебра. Царю приходилось покупать за границей серебряные монеты. Расплачивалась за иноземное серебро царская казна шкурками соболей и рыбьим зубом.
Так что служба казаков, которые добывали в Сибири собольи шкурки, меха и моржовую кость, была важным государственным делом.
ВНИЗ ПО РЕКЕ КОЛЫМЕ
Весь городок спешил на постоялый двор. Слух прошёл: вернулся из похода казак Исай Мезенец. Был Исай в нехоженых землях, видел неведомых людей.
Семён Дежнёв еле втиснулся в просторную горницу.
Исай Мезенец рассказывал:
— Дошёл я, братцы, до Чаунской губы (губами поморы называли небольшие заливы). А торговал я там немым способом. Шли мы вдоль губы под парусом. Смотрим — люди на берегу. Причалили, а те люди ушли от моря. Разложил я на берегу товары. Сел в коч и отплыл. Те неведомые люди вернулись и, глядя на наши товары, плясали от радости. Все товары они забрали с собой, а нам оставили меха, топоры из моржовой кости и просто моржовую кость. Называются эти неведомые люди чукчами.
Казаки слушали и завидовали Исаю. В Москве за пуд моржовой кости царская казна платила по шестьдесят рублей.
— А не слышал ли ты о реке Анадырь? — спросил Исая молодой купец.
Был тот купец русобород, высок, головой чуть не до притолоки.
— Слышать слышал, — ответил Исай, — а бывать не бывал. Это нужно идти всё время встречь солнцу, до самого края земли. Говорят, соболя там, как воробьёв в русской земле. Моржей видимо-невидимо.
Когда расходились по домам, Семён Дежнёв подошёл к молодому купцу.
— На реку Анадырь собираешься?
— Один в поле не воин.
— Отчего же один? Мне Анадырь-река тоже покоя не даёт.
Звали купца Федот Алексеев Попов. Теперь бы мы сказали Федот Алексеевич, но в те старые времена иметь отчество простому человеку было запрещено. По отчеству себя величали только бояре и царь.
В Нижнеколымск приплыл Федот Попов с реки Оленёк, а родом он был из северного русского города Холмогоры.
— Ты из Холмогор, я тоже из тех краёв — одной земли дети, — обрадовался Семён Дежнёв.
Понравились они друг другу.
Подал Семён Дежнёв челобитную, мы бы теперь сказали — заявление. Просил отпустить на реку Анадырь с Федотом Поповым и обещал царю семьдесят сороков соболей. Видите, не штуками соболей считали, а сороками. Семьдесят сороков — это две тысячи восемьсот соболиных шкурок.