– Так что? Тебе одному зарабатывать? – сопротивлялся Жора. – Я же не виноват, что ты не согласился на их условия. Твои жадность и самодурство помешали провести сделки. Здесь нет моей вины. По нашей договорённости ты мне должен деньги. Если бы ты знал, скольких трудов стоило найти их, договориться с ними, чтобы они приехали на переговоры с тобой. Многие вокруг, Семён, считают тебя предсказуемым человеком. Ты с ними не соглашался, сейчас – со мной. Потому мне пришлось прихватить вещи. Больше никак тебя не пронять. Богатых и жадных, чем можно пронять. Взять у них, присвоить, а потом выяснять, имея на руках козыри.
– Сомневаюсь, – засмеялся Андрей Философ. – Только разозлишь. Пронять их можно только угождая, задабривая и соглашаясь. А вот если хочешь, чтобы долго помнили, не забывали, попроси взаймы, причини ущерб либо после совместного предприятия не предлагай принять участия в распределении прибыли.
Он посмотрел Жоре в лицо.
– Скажу: ты не такой глупый, каким кажешься.
– Разве я говорил, что я глупый? – съязвил довольный Жора.
– Страшный человек ты!
– И я о том. Просто так не оставлю. С живого не слезу.
Андрей наплевательски перебил его, рассчитывая, что тот поймёт иронию, но не тут то было. Взбесившись, сказал всё же спокойно:
– Я не о том. Телеграфный столб лбом не напугаешь даже с разбега. Чудак счастливый, не понимаешь, что детей бить нельзя, а то привыкнут. А потом окружающие недоумевают, почему взрослый человек капризничает, настаивает на глупости. А всё потому, что детей бить нельзя. Они вырастут – и без этого уже не смогут. Часто подобный аргумент приводит в сознание, являясь убедительным доводом в сложившемся споре.
Андрей Философ встал, расправил плечи, переминаясь. К нему обратился Семён Светлов, дополняя, сказанное Андреем:
– Битая машина, которую ты вспомнил, мёртвый груз простаивавший около офиса, числилась за фирмой. Я отдал её Жоре. Пользуйся как своей на здоровье и во благо. Через две недели он её разбил. Ремонтировать отказался. Просил выкупить за двадцатку, аргументируя тем, что в таком состоянии она больше не стоит. Через пять месяцев я не выдержал. Решил сам продать. Приехали и забрали за сто десять тысяч. Самовывозом.
Он повернулся к Жоре:
– Ты людей за дураков считаешь?
Собираясь уходить Андрей Философ в сердцах негромко проговорил:
– Не надо, – и, подумав добавил: – Всё ясно. Пойду. Ехать надо. Через пару часов мимо буду проезжать, забегу. Кого не увижу, тем пока.
Расстроенный Жора терял оптимизм. И с досадой окликнул Андрея:
– Ты уезжаешь?
– Да.
– Ты скажи, как считаешь в данной ситуации.
В голосе его слышалась надежда. Но только на что?
– Всё очень просто. Если ты своё поведение считаешь правильным, оставаясь его другом, – он показал на Семёна Светлова, – то, вероятно, ты перешагнул грань, после которой дружба теряет свой смысл. Друзья – это когда смотришь вперёд и избегаешь серьёзных спорных моментов. Предусматривая интересы товарища, ты не теряешь надежды на ответное расположение.
Андрей внимательно посмотрел на Жору, как на использованный материал.
– У меня с Семёном хорошие отношения. У тебя с ним такие же. Были. Я не стал бы с тобой разговаривать. Хочу сказать, что я тебя не знал. А теперь и знать не хочу. Когда человек крадёт, он рискует быть пойманным и наказанным. По закону. Там одно: тюрьма или штраф. Или не знаю, что там ещё бывает. Быть пойманным хозяином вещи – совсем другое. Могут побить, а могут и очень сильно измордовать. Можно отделаться просто разговором. Всё зависит от обстоятельств. Интересно, что в случае удачного исхода для злоумышленника он победитель. А ты чем рисковал, придя ночью сюда? В твоём случае гораздо очевидней умысел. Твои ценности и взгляды на жизнь так просто наружу выплыли. Если ты осознанно пошёл на этот шаг, значит, ты решил проверить прочность и настоящесть людей. Ты её проверил. Тебе удалось. До встречи.
Жора поник, дослушав до конца.
Уходя, Андрей Философ остановился около двери. Оглянулся. Жора на него не смотрел. Андрей Философ с силой бросил свою сумку плашмя на паркетный пол. Кто видел – удивились непонятной выходке. Для тех, кто не видел, это стало неожиданностью, и они вздрогнули. Жора быстро присел, прикрыл голову руками, словно испугавшись. Через мгновение он бросился к двери, но через метр остановился увидев, что ему ничего не угрожает.
Андрей Философ спокойно, не глядя, будто уронил случайно, поднял свою сумку и стал отряхивать её, не обращая ни на кого внимания.