Сень горькой звезды. Часть первая
Техническая страница
ББКР1
Р17
Иван Разбойников. Сень горькой звезды / Роман в двух частях. Часть первая. Тюмень: Институт проблем освоения Севера СО РАН, 1996. – 272 с.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества.
Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа.
Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин. И если книга придется читателю по душе, пусть он помянет их добрым словом.
© Иван Разбойников
© Институт проблем освоения Севера СО РАН
ЛРN 021008 от 10.08.1995
ISBN 5-89181-002-6
От автора
Незабываемой землячке моей,
Наташе Осокиной, посвящается
Предвижу суровые упреки моих будущих критиков, что все это уже было в литературе. Редко кто принимающийся писать о Сибири обходится без экзотики, без всенепременнейшего медведя или, на худой конец, браконьера, примелькавшаяся фигура которого так и шныряет по страницам начинающих и уже маститых, – доверчивый читатель может проникнуться мыслью, что браконьерство Сибири присуще искони, как неотъемлемая черта сибирского быта. А бедный медведь! Сколько о нем уже писано-переписано! Знать бы косолапому, сколько неуверенных перьев отточено о его шкуру, может, возгордился бы, перестал сосать некалорийную лапу и востребовал свою долю гонораров, чтобы, подобно начинающим литераторам, не питаться за счет одних только подкожных накоплений. Однако где ему, толстопятому. У мишки – ума с шишку. Иначе не вышел бы он из тайги, еще не стряхнув зимний сон, в частый кустарник на осиновой гриве промеж Лебяжьего озера и протоки Варгас.
Стоп! Что это я? Хотел порассуждать по поводу литературной сибирятины, а уж и сам качусь по накатанной дорожке. Славно, видно, она приглажена, если стоит взяться за перо, и уж понесло по знакомой стежке: тайга, медведи, первопроходцы-нефтяники, покорители природы. На испытанном этом поприще множество авторов искали лавров сибирского Джека Лондона – с переменным, а больше временным успехом. Да не падут на мою голову подозрения, что самому мне не дают покоя эти лавры.
Какие лавры! До них ли теперь? Боль в сердце невысказанная не дает покоя, густеет тромбами, стучит давлением в висках и затылке. Это не находит выхода обида за растоптанную и истерзанную первопроходимцами-покорителями легкоранимую землю мою. И сейчас, читая ежемесячные сводки о сотнях тонн вылитой в реки нефти, загубленных кедровниках, вытоптанных ягельниках и тысячах гектаров сожженной тайги, не могу отвязаться от назойливой мысли: что же мы нашим детям оставим? Не наплюют ли они на могилы отцов, как на могилы врагов своих, сделавших из первозданной природы «среду обитания». Не жизни, представьте, а так себе, обитания. Не всякий сибирский житель способен в обитателя переделаться. Не затем уходили за Урал, на вольные земли, в поисках настоящей жизни самые смелые и предприимчивые, веселые и работящие, чтобы через несколько поколений превратиться в жалких обитателей. Нет, не затем, но превращаются постепенно. Множество тому причин, и не сыскать виновных в том, что исчезают реликты древнего российского племени, коренные сибиряки. Куда исчезают присущие моим землякам доброта и открытость, нежное бережение нелегким трудом предков добытых приволий, самой природой предназначенных для сохранения в телесном и духовном здравии рода человеческого, тех благодатных мест, что называются тайгой и тундрой, болотом и степью – одним словом, Сибирью?
Потомок ермаковых казаков, хозяин и хранитель богоданной щедрой земли, не дрогнувший перед дикими ордами, уцелевший во всевозможных катаклизмах – административных, военных и прочих, – что время от времени сострясали глухую провинцию, не устоял единственно перед толпами покорителей, хлынувших на притягательный запах длинного нефтяного рубля. И вот уже не стало просто тайги – есть профили, квадраты, площади, горизонты, месторождения. Под напором освоителей опустели не только небольшие поселки, брошенные жителями, ушедшими в поисках покоя. Заметалось по лесам, как оказалось вовсе не бескрайним, зверье, покинуло привычные норы, находя на новых местах лишь временное успокоение. Засуетился и сам хозяин тайги – медведь. Именно засуетился, ибо, ощущая свою грозную силу, не захотел отступить сразу, уйти с обжитых мест куда глаза глядят. Сколько от этого случилось трагедий!