Виталий Павлович тоже не поспевал и от того мучился, пока не нашел блестящую, неизносимую на все времена тему: «Великие стройки Коммунизма», которые, начавшись в двадцатые годы Беломорканалом и Магниткой, продолжились каналом Москва Волга и Волго-Доном и Каракумканалом и так и не окончились ничем. Разработанная каким-то Адабашевым лекция под названием «Мы сдвигаем и горы и реки» оказалась бессмертной, лишь иногда нуждающейся в модернизации и пополнении свежими фактами. За фактами у Тайлакова дело не стояло. Но не будем опережать Виталия Павловича и вместе с заполняющим зал населением терпеливо подождем его знаменитой лекции.
Ох и небогата же событиями жизнь таежного поселка, если набились в зал и стар и млад и даже бичи-геологи не поленились переодеться и причесаться, чтобы показаться народу в почти пристойном виде. На первых скамейках, как и положено, – сельское начальство и интеллигенция: Яков Иванович, Чулков, двое учителей, почтальонка Геля и продавщица Клава. Пашка Нулевой из парты соорудил что-то вроде стола президиума и сел лицом к залу. Когда Нулевой прикинул, что зал уже достаточно набит и больше уже не наполнится, он с важным видом встал рядом с трибуной, задумчиво достал из-за уха карандаш, послюнявил стержень, посмотрел на него оценивающе и, ни к кому собственно не обращаясь, объявил:
– А сейчас, граждане члены колхоза и посторонние присутствующие, перед вами выступит лектор из округа, товарищ Тайлаков Виталий Павлович. И не простой лектор, а, как вы все знаете, очень ответственный, поскольку еще недавно отвечал за весь наш округ и за каждого из нас. А потому и слушайте в оба уха и не задавайте безответственных вопросов и ведите себя соответственно, чтобы потом отвечать не пришлось.
Сделав такое предварительное внушение, Пашка передал трибуну лектору, который водрузился на ее обтянутые выцветшим кумачом доски, как грач на колокольню, потрепыхался, устраиваясь поудобнее, поправил солидные, в толстенной оправе очки, разложил перед собой дерматиновую папку и отхлебнул из мутноватого стакана. Прокашляв горло и повторно отхлебнув, лектор начал свою речь:
– Товарищи, я не боюсь этого слова, колхозники и, так сказать, труженики колхозного села и даже местная интеллигенция, – к вам я обращаюсь от имени окружного общества «Знание» с сегодняшней, так сказать, лекцией под названием: «Мы сдвигаем и горы и реки». Как вы все уже знаете, великие стройки коммунизма уже идут, разворачиваются и будут впредь разворачиваться в обозримом будущем в нашей великой стране. – Виталий Павлович снова наполнил стакан, посмотрел через него на тусклый свет керосиновой лампы – стакан слабо просвечивал. Лектор задумался и продолжил: – Вот это, так сказать, вода, без которой немыслима жизнь. С древнейших времен и по настоящее время вода – величайшая драгоценность для человека. Ее нельзя ничем заменить, она нужна всем всегда и везде.
На это утверждение в зале кто-то иронически хмыкнул, что не ускользнуло от внимания лектора. Он остановился, протер очки, снова водрузил их на нос и продолжал назидательно:
– Люди, я не боюсь этого слова, потребляют огромное количество, так сказать, воды. Чтобы вырастить килограмм растительной пищи, нужно в среднем две тысячи литров воды, а для получения килограмма мяса нужно 20 тысяч литров. Для поддержания жизни одного человека в течение года расходуется почти 2700 тонн воды! К тому же, представьте, в течение одной минуты промышленные предприятия и городские водопроводы нашей страны выпивают поток воды, равный Волге – крупнейшей реке Европы, а в ближайшие 25 лет эти потребности удвоятся и утроятся! Теперь взгляните на эту карту, – Виталий Павлович показал на голубеющую на стене карту мира. – Казалось бы, воды на нашей планете изобилие. Только в океанах и морях, занимающих 71 процент всей поверхности Земли, содержится 1370 миллионов кубических километров воды. Если всю ее разлить по Земле, так сказать, ровным слоем, его толщина будет равна 2700 метрам. Кстати, согласно библейским текстам, я не боюсь этого слова, Бог на третий день творения приказал водам собраться в седьмую часть земли. Но вода, видимо не зная о том, что существует, так сказать, Бог, заняла пространство в пять раз большее.