Ежедневное однообразие приелось Андрею до кругов в глазах, поэтому он даже обрадовался, когда однажды Яков Иванович предложил ему сбегать на «Трезвом» до Вартовска – свозить кассира экспедиции за деньгами в банк, а заодно и увезти Борьку-Лосятника, до сих пор содержавшегося в запертом складе. Экспедиционную «блоху» самозванный капитан Ворона загубил, и она стояла в ремонте без всякой надежды на выздоровление. За эту услугу колхоз рассчитывал получить соляркой, гвоздями и прочим, чего в экспедиции хватало с избытком, а в колхозе хронически недоставало.
Чтобы успеть в банк, отплыли еще затемно. Борьку-Лосятника Ермаков сразу же отправил в трюм и полез следом сам, в грохот и чад дизеля. Завхоз экспедиции, он же по совместительству кассир с недавних времен, в новеньком брезентовом плаще, кирзовых сапогах и с такой же кирзовой полевой сумкой, остался проветриваться на палубе: вместе с арестованным не положено находиться никому.
До Вартовска «Трезвый» «дочапал» вполне уверенно и причалил, когда на пристани уже засновали люди. Ермаков, строгий и сосредоточенный – может, от собственной значимости, может, от важности исполняемого им дела, – спешно увел задержанного, даже не попрощавшись с Андреем. Зато Миша Тягунов подробно и на два раза проинструктировал Андрея, когда, где и как ожидать его – кассира экспедиции для транспортировки и сопровождения обратно с деньгами, которые он, Тягунов, идет получать в банке по доверенности.
До возвращения Тягунова у Андрея свободного времени оказалось больше чем предостаточно, чтобы обойти вдоль и поперек даже такой большой поселок, как Вартовск. Андрей послонялся по пристани, посмотрел, как играют в карты «на шелобаны» грузчики, восхитился медной стойкостью лбов проигравших, потом прошелся по зарастающим мелкой муравкой улицам, посмотрел, как плотники выставляют стропила под крышу нового дома, заглянул в оба магазина – продовольственный и хозяйственный, купил себе банку язя в томатном соусе и полбуханки хлеба, съел все это на палубе мотобота и собрался подремать на солнышке, когда на борту появился ухмыляющийся Лосятник.
– Привет от старых штиблет! – весело подмигнул он Андрею. – Меня ждешь?
– Сбежал? – удивился Андрей.
– Да нет – отпустили, – хохотнул Лосятник. – Я им здесь тоже не подарок: ни держать негде, ни кормить нечем. А главное – не за что. Прокурор санкцию на арест не дал: патроны улика недостаточная. Конечно, взяли с меня подписку о невыезде из экспедиции и отпустили. А Ермакова, наоборот, оставили. Как я догадываюсь, для исправления извилин, если они у ментов в мозгах имеются. Так что – поехали: по этому случаю так вмазать хочется, аж во рту сохнет, а денег – кот наплакал. У тебя не найдется?
Андрей пошарил по карманам и вытащил жалкие медяки.
– Мало, – пожалел себя Лосятник и догадался: – Наш завхоз аванс на всю экспедицию получает, вот у него и стрельнем – моя доля в этих деньгах тоже есть.
Ждали завхоза долго. Солнце уже склонялось к закату, когда на берегу возникла долговязая фигура Миши Тягунова. Кроме туго набитой кирзовой сумки на боку, он тащил на спине тяжело обвисший рюкзак.
– Пока кое-какие покупки сделал, задержался, – пояснил он Андрею. – А ты, Лосятник, я вижу, опять здесь, и без охраны. Сбежал, что ли, от своего мусора?
– Чего мне от мусоров бегать, – дернулся Борис, – пусть они от меня бегают. Небось Ермаков сейчас на красном ковре за мое задержание.
– Так мы без него возвращаемся? – как бы огорчился Тягунов. – А начальник обещал, что я вернусь с сопровождающим.
– Не боись, – пообещал Борька, – Проводим тебя в наилучшем виде, не пропадут наши денежки. Начальник предполагает, а прокурор располагает. Так что не жди своего мента, а давай лучше денег на поллитру, по случаю, так сказать, и пока лавка открыта.
– Валяй! – неожиданно согласился Тягунов, доставая из кармана горсть смятых купюр. – Только беги в лавку сам и не забудь взять закуски.
– Между прочим – дело к ночи. А мне потом в темноте плыть, – попробовал вмешаться Андрей.
– Ты капитан или рулевой? – нажал на его самолюбие Тягунов. – Все пароходы ночами по реке ходят – и ничего, на берег не выскакивают. А твою калошку мы по любым мелям на руках проведем – будь уверен. Дай самому тебе пора уже реку знать – не первый месяц заруливаешь. А то ночи он испугался, словно ребенок, – вы поглядите на него...