Известно, что песни – это душа народа. Значит, и души у туристов широкие и нежные, временами озорные, как и их песни. У Татьяны, уж точно, душа такая. И почему она Антону раньше не встретилась? Вместе с такой можно горы свернуть... Антон мучился сладостной бессонницей в тревожном предчувствии неотвратимо надвигающейся на него беды и событий, способных перевернуть его будущее и настоящее. Возможно, такое состояние души и нервов переживает самец-тарантул, стремящийся соединиться со своей избранницей: предчувствует неизбежную и ужасную расплату за мгновение счастья, но не жалеет своей короткой жизни, ради одного лишь мимолетного мгновения...
Дней через десять прилетела «вертушка», и уже привыкшим к общению командированным удалось вырваться на Большую землю.
– Вот все и окончилось, – грустно сказала Татьяна в аэропорту. – Больше ничего этого не будет никогда. Не будет наших прогулок и ежевечерних разговоров, не будет споров за чаем, не будет ничего. И некому мне будет петь свои песни.
– Почему же кончилось? – искренне огорчился Антон. Он и сам этим сильно встревожился. – Почему бы нам и впредь не встречаться?
– Как вы это себе представляете? – саркастически усмехнулась Татьяна. – У вас жена – вот с ней и встречайтесь.
– Но мы же друзья, а не любовники! – попробовал возмутиться Антон.
– Об этом только мы вдвоем знаем. А кто нас еще понять сможет и захочет?
Действительно – кто? Кому из обывателей их понять захочется? Да и способен ли кто-нибудь поверить в дружбу мужчины и женщины? Не ответил Антон. Замял ответ для ясности. Только предложил поднести до дома тяжелый чемодан. Татьяна не возразила, но у подъезда сделала попытку перехватить его у Антона:
– Мужчины в моей квартире не бывают.
Но Антон отшутился:
– Я не твой мужчина, а сослуживец.
И Татьяна махнула рукой: лифт не работал.
– Не бойся, не останусь, – продолжал паясничать по дороге Антон.
– Вот этого я не боюсь, – возразила Татьяна. Но Антон не понял и поставил чемодан у порога квартиры №13.
– Спасибо! – сухо поблагодарила Татьяна и скрылась за тяжелой дверью.
Антон плелся домой медленно, как приговоренный на эшафот. Да он себя таким и чувствовал. Словно удалось ему чудом глотнуть порцию весеннего озона, от которого запела и воспарила осчастливленная душа, и вдруг, по воле неумолимого рока, жестокая рука наглухо закрыла животворящую отдушину и намертво задраила барашки, чтобы постепенно удушить Антона.
Перед дверью своей квартиры Антон остановился на секунду, как прыгун с вышки: может, вернуться? Но дрогнул и обреченно нырнул в дерматиновый омут. Семейный омут встретил холодом. На стук двери в переднюю выглянула крысиная мордочка тещи, пробормотала: «А, это ты». И снова юркнула в кухонную норку. Из своей комнаты выплыла растрепанная Светлана, запахнула полы засаленного халата и нехотя выдавила сквозь зевоту ритуальное: «Что-то ты на этот раз долго». И удалилась, величественно покачивая расплывшимся от сидячей работы задом. Дочка, маленькая карикатура тещи, поинтересовалась у возникшего на пороге отца: «Ты что привез?» И, когда оказалось, что ничего, возмутилась: «Зачем ты тогда приехал?» Действительно – зачем?
Может, чтобы принять душ, сменить белье и через силу играть роль примерного мужа и любящего отца, выслушивать сентенции нудного тестя, стараться угождать теще и ждать, как манны небесной, очередной командировки.
На следующий день в обеденный перерыв Антон и Татьяна случайно встретились в очереди к раздаче в столовой. Антон одними глазами спросил ее: «Ну как дела?» Татьяна поняла и ответила:
– Одно расстройство: сосед сверху залил водой. Обои отклеились, линолеум вздулся, и мебель попорчена – на месяц ремонта.
– Грубая мужская сила нужна? – с надеждой спросил Антон.
– Очень и очень, – обрадовалась Татьяна.
Обои переклеивали вдвоем, а линолеум Антон перестилал самостоятельно. Татьяна, не умея помочь в мужском деле, забиралась с ногами на подоконник, подстраивала гитару и пела специально для Антона его любимую: «Мой конь утомился...» И сама была счастлива, что поет и что откуда-то голос взялся: