Вторая особенность нашего ревизора заключалась в его пристрастии к древней индийской науке йоге, какой ее секты – не берусь сказать, но определенно, что в основе ее учения лежит очень мудрая мысль о необходимости закалки организма. Ее фанатичный приверженец йог-ревизор в любую погоду, будь хоть мороз, хоть ненастье, имел обычай обливаться на открытом воздухе холодной водой или растираться снежком, а после этого совершать непременную пробежку босиком и в одних трусах. Впрочем, на работе его причуды никак не отражались. Так и бегал бы дедок по снегу, лужам, потом растирался полотенцем и пил горячее молоко, одновременно листая главные бухгалтерские книги и сверяя сальдо с бульдо, да не повезло ему как-то раз попасть именно в наш район на ревизию перед самым октябрьским праздником. График ревизий – почти закон, районов много, а ревизоров мало – такова реальность, и ничего не попишешь.
Какой-нибудь маломальской гостиницы в райцентре построить не удосужились, зато отгрохали здоровенное здание райкома партии – трехэтажное, с колоннами, столовой и залом заседаний с комнатой для президиума. Пока строили, район разукрупнили, поделили пополам, и оказалось в здании партработников вместе с аппаратчиками исполкома куда меньше, чем кабинетов. Чтобы хоть как-то заполнить брешь, отвели на первом непрестижном этаже место для комсомола, а в конце коридора, рядом с женским туалетом, – райкому профсоюза сельского хозяйства. Вот там, на раскладушечке, и проживал наш ревизор во время командировки. Днем проверял, как вносятся и расходуются профсоюзные взносы и другие средства, а вечером попьет чайку, сходит в клуб на прошлогодний фильм – и на боковую. Зато утром...
В ночь накануне праздника на улицы райцентра выпал снег глубокий и пушистый. А еще по случаю подготовки к празднику приказом начальника милиции в райцентре были введены повышенная готовность личного состава и усиленные наряды: мало ли что! Вон в соседнем Ялуторовске перед Первым мая какой-то Шепеленок расклеивал рукописные воззвания от имени фашистской партии города. Стоило огромного труда его вычислить и отловить, зато теперь он определен на отдых в психолечебницу областного значения, что недалеко от райцентра. Там всех с такими вывихами собирают: и диссидентов, и фашистов, и социал-демократов. Говорят, есть даже непризнанный сын Троцкого, не при свидетелях он будь помянут. Так вот, по случаю предстоящей смены караулов, дежурный по райотделу предварительно позвонил на пост №1 в райкоме: все ли там в порядке и на месте ли портрет Никиты Сергеевича? Постовой от звонка моментально проснулся, доложил в трубку, что все в порядке, будет исполнено и так точно. После чего, положив трубку па аппарат, решил для верности убедиться, все ли так, как доложено, и не похитил ли злоумышленник портрета самого Никиты Сергеевича. Тревога закралась в сознание еще до выхода на крыльцо: дверь, им самолично закрытая на засов, оказалась отпертой. Выйдя на крыльцо, сержант возвел очи к этажам райкома и убедился, что все флаги полощутся и портрет на месте. Но когда он опустил их к грешной и прикрытой снегом земле, то ему стало слегка плохо: в утренних сумерках между густыми елями у самых стен райкома непозволительно голая и костлявая спина мелькнула и скрылась за углом. Сначала сержант решил, что ему мерещится, но фантастическая ширина черных сатиновых трусов на фигуре заставляла поверить в реальность увиденного. Он потер глаза, проверяя, не остатки ли это сна, а когда отнял ладони от глаз, увидел, что голая фигура мелькнула меж елок снова, отпечатывая на снегу вполне отчетливые следы босых ног. Ближайшее рассмотрение следов показало, что босоногих меж елками пробежало не меньше десятка. «Хоть одного, да поймаю!» – решил постовой, решительно снял шинель, широко распахнул ее и изготовился за углом райкома. А ничего не подозревающий йог-ревизор не торопясь обежал очередной круг и попал ему прямо в жесткие объятия.
«Попался, который кусался!» – обрадовался сержант, сбив старика подсечкой хромового милицейского сапога и заворачивая в шинель. Растерявшийся йог-ревизор только бился в колючем сукне, выплевывал снег и пытался кричать, что он красный партизан и неприкосновенное лицо, и даже пробовал укусить остатками зубов руку службиста. Однако на особо важные посты ни хлипких, ни умных никогда не ставят. А потому сержант без долгих раздумий приволок увязанного в шинель на пост, укушенной рукой набрал номер дежурной части и доложил, что возле райкома в зарослях елок обнаружены голые партизаны, что один уже задержан, кричит и пугает Колчаком. А по следам на снегу видно, что всего их не меньше десятка.