– Острый аппендицит. Будем готовить вашего коллегу к операции. Медлить нельзя. А вы, юноша, отправляйтесь домой, не болтайтесь возле клиники.
Покинув больничную ограду, Андрей вспомнил, что не ел целый день, и ноги сами понесли его к избе с голубой вывеской «Чайная». В кармане нашлась какая-то мелочь, и можно было попытаться съесть что-нибудь дешевое, вроде каши. Но кашей в чайной не кормили, не поили и чаем, а разливали по граненым стаканам водку и «спотыкач», а на закуску предлагали консервированных крабов послевоенной давности и жареного сырка. Этими деликатесами и угощалась знакомая нам артель грузчиков. Возница, доставивший Андрея и Брянцева в больницу, оказался тут же и, завидев Андрея, призывно махнул ему пятерней:
– Садись с нами.
Затем он усадил Андрея на массивную, как бухгалтер промкомбината, табуретку и предложил огромный, как сапожная подошва, кусок рыбы:
– Ешь! – И застучал ложкой по бутылке: – Мужики! Выпьем за капитана и его товарища, чтоб они были здоровы!
– Пусть будут! – поддержали за столом.
– Спать ко мне пойдем, – предложил Андрею возница. – А то меня баба загрызет...
Утром Андрей наведался в больницу узнать, как у Георгия дела. Неприветливая нянечка его на порог не пустила, но сообщила, что теперь уже все нормально, что доктор всю ночь провозился с больным и только что прилег, а всякие тут ходят и хлопают дверями, и что капитан жить будет, если за него взялся сам доктор Гольдман.
В больничном скверике Андрей поразмышлял и пришел к выводу, что своим пребыванием здесь пользы капитану принести никакой не сможет, а потому самое лучшее решение – плыть домой и сообщить о беде в экспедицию.
Ветер стих, волнение успокоилось, и «блоха» спокойно дремала в заводи за дебаркадером, никем не тронутая. Только на носу ее стоял потертый дерматиновый чемодан, а рядом по причалу прохаживался строгий гражданин в синих галифе.
– Ты плывешь в экспедицию? – в упор спросил он Андрея тоном не допускающим отрицательного ответа.
– В экспедицию, – согласился тот, отчего-то внутренне напрягаясь: незнакомец ему не понравился.
– Тогда едем, – заявил тот и шагнул на борт.
– Поедем, – согласился Андрей. – Вдвоем способней: мне еще на Варгасе неводник прихватить надо.
Незнакомец не ответил, а только недовольно дернул плечами.
Глава седьмая. Школа механизатора
«Мента привез», – с первого взгляда определили Андрюхиного попутчика Ворона с Лосятником.
Двое вчерашних зеков быстро скорешились между собой и все свободное от работы время проводили вместе, уединяясь от чужих глаз и ушей для своих, недоступных чужому пониманию, дел. Сегодня кореши удили мелочевку на жарево с временного причала экспедиции. Прибытие катера с лодкой на буксире раскачало причал и спутало пару удочек.
– Ты на какого мусора нашего капитана обменял? И где же наш Мариман? – вполголоса, но так, что услышал незнакомец, спросил Андрея Борька-Лосятник, принимая чалку.
Гражданин в галифе переправил на причал свой видавший виды чемодан, против ожидания легко перенес следом свое рыхлое тело, оценил татуировки Лосятника и решительно вручил ему свой чемодан:
– Смотри не урони и заруби себе на носу, мужик: не мусор, а капитан милиции Ермаков. Повтори: гражданин капитан Ермаков! – Глаза его не предвещали ничего хорошего.
– Ермаков, – заискивающе повторил Турусинов.
– Вот так и будешь ко мне обращаться: гражданин капитан. А пока ваш капитан лечится, я вам его заменю – спешите радоваться. Так что без капитана не останетесь, – с улыбкой, от многозначительности которой даже Андрей поежился, продекламировал Ермаков. – Идем, проводишь меня к начальнику. – И зашагал в гору в уверенности, что бывший зек не отстанет. И точно: Турусинов переложил чемодан из руки в руку и, виновато оглянувшись на Петьку Воронина, засеменил следом.
– Шестерка! – плюнул ему вслед Ворона. – Сука вербованная! – И, не найдя, на чем сорвать досаду, забросил в Негу Борькины удочки.
Андрею же блатные переживания Вороны и милицейские страсти были так же далеки, как сельхозартели имени Калинина лампочка Ильича. К тому же и есть хотелось до головокружения. Еще раз убедившись в надежности швартовки катера, он наспех закинул открытый кокпит катера брезентом и, посчитав свою задачу выполненной, без долгих раздумий побежал домой, где его наверняка уже заждалась бабка, вареная картошка и простокваша. Однако, несмотря на всю неотложность свидания с картошкой и простоквашей и хорошо набранный темп ходьбы, возле почты Андрей притормозил, секунду помедлил, вспоминая важное, и распахнул дверь в голубой уют и патефонное пение: