Между тем и девчонка, видимо, заметила аккуратного курсанта речного училища, потому что сбившиеся вокруг нее подружки вдруг весело защебетали, временами поглядывая на Сашку. В этот момент музыканты, прополоскавшие свои усталые глотки пивом, вновь заняли места и сиплый брандмейстер объявил: «Березка».
Белый вальс!» Из группы девушек вышла ОНА и сделала шаг по направлению к Сашке. У него замерло сердце: неужели к нему?
И в этот момент Сашку сзади дернули за рукав: «Пройдемся, салага, потолкуем». Это давешний пижон тянул его в сторону выхода. Глянув, как замерла на полдороге сероглазая, Сашка ответил со злой досадой: «Потолкуем».
За кустом акации оказалось еще двое. «Нарвался, – подумалось. – Ну да моряк и на суше не дешевка!» И, не дожидаясь, ударил первым: сначала левой рукой под дых, а когда пижон от неожиданности согнулся, добавил правой снизу, под подбородок, – хрясь! Пижон грохнулся на урну. И тут Сашке самому хорошо влепил в скулу приятель пижона, а другой, маленький, коренастенький, зашел сзади, чтобы вероломно повалить на землю, а потом пинать, пинать... Но Сашка успел отпрянуть в сторону, и коротышка уцепился лишь за край гюйса – ткань с треском разорвалась. Зато другой приятель пижона, не успев остановить повторного размаха своего увесистого кулака, промахнулся и влепил его в круглую рожу низкорослого приятеля, а сам получил от Сашки. Тем временем пижон выбрался из урны, и Сашка почувствовал, что дело плохо. Но из-за пивного ларька вдруг завопили радостно: «Драка! Братва, городские затонских бьют! Сюда!» И какой-то здоровяк в тельняшке свалил пижона подножкой. Из-за кустов сада на шум стали стекаться парни в тельняшках и в клешах: подраться с городскими считалось геройским делом. В ответ немедленно среагировала танцплощадка, и долгожданная всеобщая потасовка разрядила дремучую скуку провинциального вечера.
Сашка вовремя выбрался из свалки, еще до того, как вокруг раздались милицейские трели, и теперь хвалил себя за осмотрительность: проводить ночь в милиции дело последнее. Но и на дебаркадере не уютнее: сыровато. Сашка обхватил колени руками, пытаясь согреться и задремать. И опять ему помешали. Маленький рыжий котенок с хвостиком-прутиком появился с голодным писком из-за бухты каната и направился прямиком к Сашке, как будто его и ждал. Цепляясь крохотными коготками за клеши, он уверенно полез на колени к Сашке и, остановившись прямо напротив Сашкиного носа, разинул розовый роток с белыми зубками-шильцами: «Ма-ма!» «Ах ты, сирота, как и я», – пожалел его Сашка. Погладил по редкой шерсточке, потом сунул к себе за пазуху и понес в сторону речного вокзала в надежде покормить нового друга, а заодно и перехватить самому. Утро наступало, и пароходы уже подали первые гудки.
А в это время в общежитии педучилища готовились к расставанию вчерашние однокурсницы.
– Девчонки! А что будем делать с патефоном? – воскликнула черноглазая красавица Ольга, укладывая в кустарный фанерный чемоданчик немудреные девичьи пожитки. В комнате царили веселый беспорядок, суета, приподнятое и в то же время грустное настроение, какое всегда бывает в студенческих общежитиях после государственных экзаменов, накануне отъезда выпускников.
Патефон, завоеванный девчонками в городском конкурсе художественной самодеятельности, гордость не только комнаты, но и всего общежития педучилища, сиял никелем на столе в центре комнаты. Правда, к нему имелась только одна-единственная пластинка – вальс Штрауса «На прекрасном голубом Дунае», и жившие коммуной на крохотные стипендии девчонки не могли позволить себе роскоши купить другие. И все же это была своя музыка! К тому же на танцевальные вечера пластинки обычно одалживались у педагогов и городских знакомых.
И вот теперь, когда патефон прожил в комнате два года и, казалось, прочно нашел в ней свое постоянное место, выпускницам предстояло решить, где ему жить дальше.
– Давайте оставим в комнате, – предложила рассудительная Валентина, комсорг группы.
– Ну уж нет, – возразила Зинаида, разглядывая себя в зеркало. – За какие заслуги? Придут какие-то зеленые первокурсники на готовенькое. Пусть порепетируют, сколько мы, да сами его и заработают. Лучше мы его разыграем.
– Ничего не лучше, – вмешалась худенькая Татьяна, гладившая платье, – Ты, Зинаида, замуж выходишь, тебе пусть муж на гармошке играет. Ольга в пединститут едет поступать, ей тоже не с руки с патефоном таскаться. Я от своей доли отказываюсь – меня в Тобольске оставляют. А давайте мы его Валентине подарим: ее принудительно на Север, в какую-то глухомань, распределили. Патефон ей там нужнее. Голосовать будем? – И, упрямо тряхнув челкой, первая подняла руку.