У колоннады храма Урбен остановился или, вернее, его остановили; капуцин Лактанс вложил ему в руку горящий факел и, поддерживая древко, сказал с неумолимой жестокостью:
— Приноси повинную и проси у господа прощения за колдовство.
Несчастный обратил к небесам взор и с трудом проговорил:
— Именем бога живого, отвергаю тебя, Лобардемон, судья неправедный! Меня разлучили с моим духовником, и мне пришлось исповедоваться в грехах перед самим господом богом, ибо я окружен врагами; бог милосердный мне свидетель, я никогда не был колдуном; я не знал иных тайн, кроме тайн католической апостольской римской церкви, в лоне которой я и умираю; я многим согрешил против самого себя, но не против бога и господа нашего…
— Замолчи! — вскричал капуцин, стараясь зажать Урбену рот, прежде чем тот успеет произнести имя спасителя. — Несчастный, ты закоренел в своих преступлениях, так возвращайся же к дьяволу, который послал тебя к нам!
По его знаку четыре священника приблизились с кропилами в руках, чтобы очистить воздух, которым дышал колдун, землю, по которой он ступал, и костер, на котором ему предстояло сгореть. Во время этой церемонии судья тайных дел наспех огласил приговор, который и поныне можно разыскать среди документов, относящихся к этому делу; он датирован 10 августа 1639 года и утверждает, что «Урбен Грандье пойман и достодолжным образом изобличен в колдовстве, порче, совращении нескольких Монахинь-урсулинок города Лудена, а также мирян» и т. д.
Тут сверкнула ослепительная молния, и судья, прервав чтение, обратился к господину де Лобардемону и спросил, нельзя ли, ввиду непогоды, отложить казнь на другой день, но тот ответил:
— В приговоре сказано, что он должен быть приведен в исполнение в течение двадцати четырех часов; не бойтесь этой толпы, пребывающей в сомнении, мы ее убедим…
Под колоннадой собрались наиболее важные особы, и среди них было немало приезжих; все они, в том числе и Сен-Map, подошли поближе.
…Колдун так и не мог произнести имени спасителя, а образ Христа он упорно от себя отстранял.
В эту минуту из группы «кающихся» выступил Лактанс; в руках у него было огромное железное распятие, которое он держал нарочито осторожно и благоговейно; он протянул его к губам осужденного, а тот резко отпрянул и, собрав все силы, взмахнул рукой, задев распятие, которое выпало из рук капуцина.
— Видите, видите, — вскричал тот, — он бросил распятие!
Поднялся ропот, смысл которого, однако, был неясен.
— Кощунство! — закричали священники.
Процессия двинулась к костру.
Но Сен-Map, прятавшийся за колонной, ясно видел, что произошло; он с удивлением заметил, что когда распятие упало на ступеньки, более мокрые от дождя, чем площадка под колоннадой, то образовался пар и послышалось шипение, словно в воду бросили расплавленный свинец. В то время как всеобщее внимание было поглощено уже другим, он подошел к распятию, протянул к нему руку и почувствовал сильный ожог. Его благородное сердце не могло этого снести; охваченный негодованием и яростью, он обернул руку краем своего плаща, поднял распятие, подошел к Лобардемону и ударил им судью по лбу, воскликнув:
— Негодяй! Будь же мечен этим раскаленным железом!