Хотя по большому счету победа москвичей в этом соревновании была результатом борьбы более политической, чем технологической: после завершения расследования дел «ленинградских коммунистов» в правительстве доверие почти к всем ленинградским научным учреждениям было подорвано. В такой степени подорвано, что немало специалистов быстренько уволились и разбежались вообще по другим городам. Однако в большинстве городов европейкой части страны им тоже особо сладко не было, поэтому настоящие специалисты довольно быстро проторили дорожку в Сибирь. Энергетики — в Новосибирск, где ударными темпами строился завод-гигант для выпуска мощных энергетических агрегатов, многие другие — в Томск или даже в Хабаровск, где наука тоже развивалась быстрыми темпами.
А Таня, довольно точно прикинув перспективы развития уже своего ВНИПИ «Фармацевтика», большую часть времени проводила в Коврове. Делая (собственными ручками, так как никто другой это сделать пока не мог) в массовом порядке «бодрячок» с «тормозухой». Ну и некоторые другие препараты, но уже в количествах весьма ограниченных.
А вот первые два «зелья» действительно стране были очень нужны. Чтобы выстроить и запустить завод электрических машин в Новосибирске, Ивановский станкостроительный, например, перешел на круглосуточную работу: огромные станки, нужные в Сибири, в стране больше никто сделать просто не мог. То есть чисто теоретически их могли сделать в том же Ленинграде — но «супостат еще скалил зубы» и ленинградские предприятия все силы и средства тратили на «оборонку». Ну и на строительство судостроительных заводов в Молотовске и Владивостоке.
А Лаврентий Павлович мечтал к Новому году запустить очень важный завод для работ по «спецпроектам». Очень сильно мечтал — но «имелись определенные трудности». Главной трудностью было то, что завод этот строился неподалеку от строящегося Волго-Донского канала — а с рабочими на канале было совсем уже плохо. Так что завод строился силами нескольких подрядных артелей (и, что периодически Лаврентия Павловича просто бесило, организованных лично белобрысой), а эти ребята перевыполнять планы не спешили. Впрочем, они планы и не срывали — но хотелось-то побыстрее, а по планам, самими артелями и составленным, пуск завода предполагался лишь весной.
С другой стороны, за оставшееся время можно было не спеша (а, следовательно, и с высоким качеством) и рабочих для завода обучить, так что здесь мечты вступали в некоторое противоречие с прозой жизни: стены можно побыстрее поднять, а вот подготовить побыстрее рабочего… Что из этого получается, товарищ Берия уже один раз увидел: изготовленный на заводе «Красное Сормово» для изделия товарища Доллежаля «котел» пришлось порезать на металл и отправить на переплавку.
Правда новый котел там изготовили хорошо, и теперь это стотонное изделие неторопливо путешествовало на специально изготовленной самоходной барже в Иваньково: именно там было решено испытать установку в деле. После долгих споров было решено: все же загадить «в случае чего» реку, текущую через всю страну, никому не хотелось. И если бы не белобрысая…
В принципе, Лаврентий Павлович уже внутренне смирился с тем, что по проблемам спецпроекта эта ненормальная девочка могла проконсультировать его лучше, чем занимающиеся собственно работами специалисты. Даже декан физфака университета товарищ Соколов «в приватной беседе» как-то высказал мнение, что физику девушка понимает лучше всех собственно физиков. Но конкретно физикой, тем более атомной, она заниматься категорически не хотела, и, нельзя не признать, что ее достижения в медицине были не менее значимыми, чем…
Чем ее же достижения в атомной физике: ведь, по сути, все что сейчас атомщики сделали, было сделано по ее «инструкциям». Но девочка-то физику рассматривала как всего лишь «базис» для химии — которую она, в свою очередь, считала «подготовительным этапом» к углубленному изучению биологии. Наверное, правильно считала: тех же физиков, нахватавшихся ненужных рентгенов, она обратно в стан живых и перетащила… точно зная, как это проделать. Наверное, подумал Лаврентий Павлович, нужно как-нибудь попросить ее и его научить думать подобным образом. Научить думать правильно… Когда он сообразил, как именно сформулировалась эта мысль в его голове, он едва не рассмеялся. Но затем вдруг подумал, что мысль-то не так уж и глупа. А вот научиться думать, как эта удивительная девочка, или хотя бы понять, как она думает — это будет неплохо. Очень неплохо — но возможно ли этому научиться вообще?
Глава 11
Иван Павлович, когда беловолосая девушка срочно «пригласила» его «в гости», был очень недоволен, тем более что и причину 'срочного посещения Ковровского отделения ВНИПИ он счел совершенно глупой:
— Уважаемый Иван Павлович, поскольку вам до начала экзаменов в МИСиС делать особо нечего, я приглашаю вас в Ковров. Побудете несколько дней в красивом провинциальном городке, подышите свежим воздухом…
— Между прочим, у меня работы и без МИСиСа хватает, — ответил тогда ей академик, — мне, если вы не в курсе, нужно еще институтом металлов руководить, я уже не говорю о работе в Академии…
— А мне, откровенно говоря, на вашу работу плевать, — очень равнодушным тоном ответила тогда девушка, — вы мне интересны всего лишь как мужчина, у которого отмечаются определенные проблемы с сердцем. Их необходимо срочно ликвидировать, я именно проблемы имею в виду. Ваши подчиненные в ИМетАНе недельку и без вашего руководства продержатся, не развалят, надеюсь, советскую металлургию. А вот если вы вдруг внезапно помрете, то проблемы в металлургии практически гарантированы. Что же до Академии наук в целом… Вавилов, насколько мне известно, наличие вице-президентов предпочитает вообще не замечать. Так что заканчивайте с сегодняшними делами, сейчас заедем к вам домой захватить пару белья например, и отправляемся в Ковров.
— И вы думаете, что я сейчас встану и побегу исполнять ваши указания?
— Указания вообще-то не мои, а товарища Сталина. И их вы исполните, разве что, если меня сейчас не послушаете, то в Ковров поедете несколько помятым… и без пары белья.
Распоряжение товарища Сталина академик Бардин помнил хорошо… большей частью из-за его некоторой несуразности, понять которую он так и не смог: «всем руководителям предприятий, находящихся под управлением Военно-промышленной Комиссии, действительным членам и членам-корреспондентам АН СССР и республиканских Академий указания Директора ВИНИПИ „Фрамацевтика“ генерал-лейтенанта медицинской службы т. Серовой исполнять немедленно и беспрекословно». То есть суть распоряжения Иван Павлович в целом понимал (тем более, что некоторые товарищи, уже побывавшие в «цепких лапах» упоминаемого генерал-лейтенанта, рассказывали о заметном улучшении их здоровья), но вот то, что генерал-лейтенантом окажется совсем молодая девушка, для него оказалось полнейшей неожиданностью. Да еще ее тон… нет, не грубый, а какой-то устало-безразличный… Однако, вдруг подумал он, если этой девушке каждый день приходится разных академиков уговаривать исполнять распоряжения Сталина… ведь и сама она наверняка тоже всего лишь распоряжение выполняет.
— Извините, я немного… был раздосадован и возможно повел себя грубо. Вы на машине или мне свою вызвать?
Спустя три дня он полностью пересмотрел свое отношение к Тане — именно так называли девушку все встречающие ее люди. Почти все, некоторые все же обращались к ней по имени-отчеству «Татьяна Васильевна», но Иван Павлович заметил, что чаще всего такое обращение девушке неприятно. Но если ее называли ее «Белоснежкой» — в основном молодые люди и большинство врачей в огромном госпитале так называли, такое обращение девушку явно лишь веселило. А летчики — причем все, кого успел повстречать главный металлург страны — именовали ее исключительно «Феей»… Как сказал ему один из летчиков, это был ее позывной, причем еще с войны — но как летчица (а она крошечный самолет из Москвы в Ковров сама вела, и проделывала это едва ли не машинально, значит опыт имела немалый) стала генерал-лейтенантом медицинской службы… в общем, все было как-то не очень понятно.