— Придешь через четверть часа, поможешь мне умыться, — велел он.
Слуга поклонился, подобрал валявшееся на полу запачканное кровью полотенце и вышел.
Себастьян нахмурился; теперь он начинал немного лучше понимать, почему баронесса и принцесса Анхальт-Цербстская так настаивали, чтобы он приехал в Россию. Предстояла жестокая, даже кровавая битва. У русских коронация редко когда происходила мирным путем, и Себастьян хранил в памяти рассказы баронессы о страшных страницах истории Романовых. Когда Петр Великий и его брат Иван были названы наследниками трона, стрелецкий полк взбунтовался против предполагаемого заговора с целью отстранить от правления их покровительницу, регентшу Софью. Последовала кровавая резня: разъяренная толпа вытащила из дворца одного из дядьев наследников и зарубила топором. Та же участь постигла и друга Петра, Артамона Матвеева, изрубленного на куски прямо на глазах молодого человека. Без сомнения, Петр, хотя его и называли Великим, после этих событий потерял рассудок, потому что и он, охваченный губительным безумием, подверг пыткам, а затем и убил собственного сына Алексея.
Себастьян налил себе чаю.
«Эта династия плохо кончит, — подумал он. — Проклятие детоубийства не смывается. Убить собственного сына — смертный грех».
Итак, в данный момент сторонники Екатерины нуждались в многочисленных союзниках. А в России, разумеется, таковых нашлось бы не слишком много. Вряд ли кто из влиятельных особ решится бросить вызов политике Елизаветы. Она, фанатично преданная памяти отца, Петра Великого, и неустанно пекущаяся о продолжении династии Романовых на троне, считала, что великий князь Петр, Романов по линии своей матери Анны, должен взойти на трон, когда ее самой уже не будет. Вот и все! Но очевидно, что претендент не устраивает ни принцессу Анхальт-Цербстскую, ни ее дочь, ни братьев Орловых.
В дверь постучали.
— Теперь вода в самый раз, — сообщил Василий. — Граф желает, чтобы я помог ему умыться?
Застигнутый врасплох, Себастьян проглотил последнюю виноградину, налил себе еще полчашки чая и ответил:
— Да. Через пять минут.
Себастьян прошел в небольшую комнатку, служившую туалетной, куда Григорий Орлов велел поставить — специально для него — стул с отверстием, и вновь погрузился в размышления. Вот какой вывод можно было сделать после этого памятного вечера у великого князя: супружеская пара Петр — Екатерина представляла собой бомбу, которая грозила взорваться сразу после коронации.
Себастьян поднялся, чтобы приоткрыть круглое слуховое окно и проветрить комнатушку, затем поспешно закрыл его: московский воздух в октябре 1761 года был сырым и холодным. Он позвал Василия и, сняв с его помощью халат, уселся на низкий табурет, стоявший прямо в широкой плоской лохани. Василий стал обливать графа теплой водой.
— У вас нет ни царапины, — с восхищением проговорил Василий.
— Полагаю, у тебя тоже, — заметил Себастьян с сарказмом.
— Нам, господин граф, не полагается вмешиваться, когда господа дерутся.
Ничего себе! Так, стало быть, нападающие были из благородных? Интересно, откуда этот болван знает?
— Как себя чувствует наш хозяин?
— Я только что слышал его голос. Вроде весел и бодр, слава богу.
— Известно, кто были эти негодяи?
— Да, утром приходила полиция, она их опознала. Это были князь Меншиков и его брат, а еще барон Лефорский. Говорят, они были пьяны.
«Удивительно, как ловко пьяницы могут карабкаться по стенам домов ради заурядного убийства!» — подумал Себастьян. Но вступать по этому поводу в дискуссию с Василием он, разумеется, не собирался.
Пока Себастьян намыливал грудь, слуга вымыл ему спину, сполоснул и вытер. Затем, закутавшись в махровую простыню, Себастьян вернулся в спальню, удобно устроился в кресле и отдал себя в руки призванного цирюльника.
Да, эта парочка представляла собой взрывную смесь, которая вскоре должна была рвануть. Всем это было известно, кроме главных заинтересованных лиц. Единственный ребенок, да еще после десяти лет брака! К тому же великая княгиня явно не была склонна к тоске, и хотя Себастьян не улавливал смысла замечаний, которыми она обменивалась с красавцем Григорием после ужина, в то время как великий князь разглагольствовал возле камина, тон не оставлял сомнений в их близких отношениях.
Пока Василий протирал графу лицо куском тонкой материи, смоченной одеколоном, Себастьян поймал себя на том, что улыбается: источник благосостояния братьев Орловых не являлся для него тайной.