Вновь послышался плеск воды, и из ванной, застегивая на ходу ширинку, появился Абрамс. Он ткнул пальцем через плечо:
– Если хотите освежиться, ванная вон там.
– Эта одежда для меня? – проговорил Чарли, указывая на коробку, в которую, перед тем как сесть за стол и взять в руки альбом с динозаврами, аккуратно сложил все, что вытряхнул на кровать.
– Надеюсь, размер правильный?
Чарли утвердительно кивнул и направился в ванную, с трудом удерживаясь от того, чтобы не зачесаться в присутствии Абрамса. От той одежды, которая была на нем, исходил целый букет запахов – ароматы пруда и пыли, пота и гашиша, пороха и предчувствия смерти. В ванной комнате его глазам предстали сверкающая эмалированная ванна, белый унитаз и душевая кабинка, пол которой был выложен белым пластиком. Кабинку отделяла пожелтевшая от времени целлофановая штора.
Чарли повернул кран. Должно быть, в трубопроводе имелись воздушные пробки: прошло некоторое время, прежде чем из рассекателя хлынула вода. Чарли разделся, попробовал воду, отрегулировал температуру и встал под душ, задернув штору, на которой были изображены оранжевые морские коньки.
Оглядевшись, он обнаружил на полочке мочалку и кусок мыла «Айвори-соп» в глянцевитой обертке. Чарли наклонил голову так, чтобы струя воды била в шею и растекалась по плечам; он наслаждался процессом, ибо давным-давно мечтал о по-настоящему горячем душе. Он сорвал с мыла обертку и принялся мылить волосы.
– Господи Боже! – воскликнул Абрамс, когда Чарли наконец вышел из ванной. – До чего же вы худой, смотреть страшно! Вам явно не помешает прибавить в весе. – Он воткнул в розетку на стене вилку телефонного провода, прижал к уху трубку, послушал, довольно кивнул, положил трубку на рычаг, выпрямился и показал на стол: там стояли термос и тарелка с печеньем и нарезанным ломтями сыром. – Я подумал, что вы наверняка проголодались. Угощайтесь.
На улице стемнело, и фонари на дворе засияли ярче прежнего. Чарли взял кусочек чеддера. Тот буквально растаял во рту, напомнив Чарли о лос-анджелесском гастрономе на Саут-Робертсон-стрит – крошечном магазинчике со стеклянными витринами, в котором вечно толпился народ и плавали восхитительные ароматы. Владелец магазинчика был родом из Австрии и клялся, что состоит в родстве с Арнольдом Шварценегером, портрет которого в полный рост висел на стене за кассой.
– Если вам что-нибудь понадобится, наберите три-два-семь, – проговорил Абрамс. – Это мой номер. Если меня не будет, запишите сообщение на автоответчик, а я вам перезвоню. – Он заколебался, словно хотел что-то прибавить, и произнес: – Что касается бандитов, которые вас похитили, – рано или поздно мы их найдем, так что не волнуйтесь, ладно? – Чарли кивнул. Абрамс вышел в коридор и захлопнул за собой дверь.
Чарли услышал лязг металла: то скользнул на место засов.
Омар Джаллуд оперся на заднее крыло желтого «фиата» и уставился на прямоугольный дверной проем, сквозь который проглядывало вечернее небо. Вскоре на улице стало совсем темно. Джаллуд посмотрел на часы. Пора. Он отстранился от машины и сделал знак водителю, которого звали Абдель аль-Хони. Абдель достал связку ключей, выбрал нужный и открыл багажник автомобиля. Там, внутри, свернулся в позе эмбриона человек, которого Чарли окрестил про себя Очкастым. Его руки и ноги были крепко связаны электрическими проводами.
Когда ему в глаза ударил свет газовой горелки, он прищурился.
Джаллуд по-арабски сообщил Очкастому, что в Триполи вынесен приговор: его обвинили в некомпетентности и приговорили к смертной казни. Затем Омар жестом велел Абделю вынуть изо рта пленника кляп и спросил, не хочет ли Очкастый что-либо сказать. Тот попытался плюнуть Джаллуду в лицо, но у него ничего не вышло, поскольку во рту все пересохло от страха. Джаллуд захлопнул крышку багажника. Абдель отвернул от горелки двухлитровый баллон. Послышалось яростное шипение. Омар щелкнул зажигалкой, поднес ее к баллону.
Вспыхнуло бледно-голубое пламя. Абдель опустился на четвереньки и затолкнул баллон под бензобак «фиата». Пламя жадно прильнуло к металлу. Джаллуд уселся на обитое плюшем заднее сиденье арендованного «мерседеса», а Абдель занял место за рулем. Они выехали из склада и остановились на расстоянии около ста футов от входной двери. Семнадцать минут спустя прогремел взрыв. На улице стало светло, как днем, а через мгновение на квартал обрушилась взрывная волна. «Мерседес» закачался из стороны в сторону. Джаллуд обернулся и посмотрел на склад. В стенах его зияли пустые глазницы окон, из которых уже начинали высовываться языки пламени; мостовая была усыпана осколками стекла. Джаллуд хлопнул Абделя по плечу. «Мерседес» мягко тронулся. Теперь в квартиру Чарли, где оставлена засада. Омар улыбнулся, припомнив фразу, которую слышал во время одной из поездок в Лондон: «Грешники лишены покоя».
Глава 11
Дауни поднялся рано утром, съел завтрак, состоявший из яичницы и овощного рагу с сосисками, и отправился на прогулку по эспланаде в направлении Египетского музея. Расстояние от посольства до музея составляло немногим больше полумили; тем более улица почти постоянно шла под уклон. Дауни отдыхал душой и телом и размышлял по пути сразу о нескольких вещах. Убийство на острове Гезира произошло в доме, который служил явкой ливийским агентам. Сопоставив факты и внимательно изучив описание внешности бандитов, которые похитили Чарли Макфи, Дауни пришел к выводу, что здесь тоже не обошлось без ливийцев. Однако зачем ливийцам грабить собственную явку? Причина может быть только одна… Ну да ладно, куда важнее то, о чем сообщается в факсе, переданном вчера вечером из Майами. Среди пассажиров, прибывших рейсом из Боготы, Лайама О'Брэди не оказалось. Что же могло случиться? Дауни шагал по набережной, любуясь сновавшими по реке феллуками, солнечными зайчиками на поверхности медленно текущей воды и кучками туристов, что вырядились по случаю экскурсии в новенькие, с иголочки одежды кричащих расцветок.
Ему потребовалось сорок пять минут, чтобы достичь отданной во владение мертвецов территории музея. К тому времени он окончательно убедился, что «хвоста» нет и не предвидится, однако все же подождал, пока отъедут первые два из тех такси, что стояли на стоянке, и сел в третье. От водителя пахло луком и чесноком. Счетчик был то ли сломан, то ли намеренно отключен. Дауни быстро договорился об оплате проезда в аэропорт и обратно, не проявив ни излишней щедрости, ни чрезмерной скупости, поскольку вовсе не хотел, чтобы водитель его запомнил. Еще одна обычная мера предосторожности. Джек Дауни отличался повышенной осмотрительностью и не раз шутил в разговоре, что жив до сих пор лишь благодаря этой черте своего характера, но сам, впрочем, не верил собственным словам. Конечно, работа на ЦРУ сопряжена с известным риском, однако до пожарников или водителей городских автобусов цэрэушникам далеко.
Водитель выжал сцепление, выругался и ловко вклинился в автомобильный поток. Кто-то надавил на сигнал. Водитель презрительно сплюнул в окно и ухмыльнулся, показав Дауни жемчужно-белые зубы вроде тех, какие изготавливают на заводах на севере Англии. Дауни вежливо кивнул, молчаливо признавая мастерство шофера. Такси устремилось вперед. Ему навстречу двигался огромный грузовик с полуприцепом, в котором кудахтали куры. Лицо Дауни исказила гримаса ужаса.
Водитель неторопливо отвернулся от пассажира – и обомлел.
Его глаза широко раскрылись, он крепко вцепился в руль. Такси вильнуло в сторону. Грузовик прогрохотал мимо, прихватив с собой боковое зеркало легковушки. Таксист досадливо передернул плечами. У поворота на аэропорт движение замедлилось. Там велось строительство, в воздухе клубилась пыль, оглушительно ревели двигатели тракторов и тягачей. Дауни поспешно закрыл окно. Водитель, по всей видимости, собирался запросить некую сумму за задержку, однако взгляд на лицо Дауни убедил араба, что это будет несколько чересчур.